"Вся моя жизнь - сплошные командировки": военный лётчик о полётах в Афганистан, Анголу, спасательных операциях в Ленинакане и о дикой коммерции в 90-е

В преддверии Дня защитника Отечества героем интервью ТИА стал военный летчик Аркадий Якимов, который начал и закончил своей карьерный путь в 196-ом Гвардейском Минском военно-транспортном авиационном полку.  Аркадию Николаевичу 60 лет. Этому бодрому мужчине столько лет не дашь. Он полон энтузиазма, идей, в нём кипит энергия созидания. Он бывший военный летчик, майор по званию, облетевший почти весь мир за 25 лет службы.

Редакция сохранила стиль рассказчика. Записала Алёна Разумихина.

Еще мальчишкой он знал, что обязательно будет военным. Он не знал, как жить на гражданке и чем там заниматься, потому что с пелёнок мальчик видел только военные гарнизоны. И судьба его сложилась так, как он и хотел. Он стал офицером.

Будущее было предопределено, или почему "киргиз" пошёл в пилоты

Наша семья жила в Средней Азии: Фрунзе, Кант, село Луговое, Джамбул, Чимкент, Ташкент – это места моего детства. 3-4 года поживем в одном гарнизоне, затем переезжаем в другой.

Жили нормально, тогда ж Советский Союз был, всё было хорошо. Во всяком случае меня всё устраивало, а главное вера была в светлое будущее. У меня друг лучший был киргиз, не разлей вода. Я гордился тем, что я там вырос. Меня и в училище звали "киргизом". У меня до сих пор в Кыргызтане брат двоюродный остался, сестра. Больше по телефону общаемся, накладно нынче ездить. А я скучаю по тем дням и по малой Родине.

 
Наши (ред. летчики из Мигалова) часто туда летают, у нас же база там в Канте. Я им даю адрес, они приходят в гости к брату, передают весточки. Я с ними не летаю, нельзя. Проще по гражданской линии поехать, чем здесь договариваться. Это в 90-х годах можно было спокойно сесть и полететь, а сейчас не получится.

Карьера летчика началась с предложения отца поехать в Балашов, там есть высшее военное авиационное училище. Мне было без разницы куда, я хотел быть просто военным. Вступительные испытания прошел успешно и стал учиться.

Жёсткий отбор: супер люди с прекрасным вестибулярным аппаратом и хорошими зубами

Об испытаниях при поступлении хочу рассказать отдельно. Такого жёсткого отбора я даже не представлял. В лётчики набирали людей практически с идеальным здоровьем. Небольшое отклонение – не годен. Сначала сдавали физическую подготовку, потом проходили медкомиссию и психотбор. И лишь потом мы допускались к основным экзаменам.

На первом этапе было 20 человек на место, после врачей и физподготовки ровно половина срезалась. Вот, например, если у тебя больше двух пломб в зубах – свободен. Объяснение простое - любая смена климата, смена обстановки сказывается на здоровье человека. В первые годы начинают зубы "лететь", особенно при смене пищи и климата, а летали мы везде - и на Север, и в Африку. Это серьезный вопрос, многие мучились с зубами. Я это тоже на себе прочувствовал.

А ведь меня же не хотели принимать! Я не прошел доктора из-за проблем с животом. И дело не в расстройстве. По моему животу водили иголкой, смотрели на реакцию: есть ли мышечные сокращения или нет. И вот одна половина работала нормально, а вторая сокращалась не полностью. По этому поводу целый консилиум собрали, решали, допускать меня к экзаменам или нет. Я конечно волновался, что из-за живота меня могут не взять, думал, всякое. Но мне дали добро. Перед врачом мы сдавали физическую подготовку, чтобы ее пройти, надо было приложить много усилий. Вот врачи и подумали, что живот мой не полностью сокращается из-за перенесенных нагрузок, от усталости.

У лётчика всё должно было быть идеальным - слух, зрение, вестибулярный аппарат, вес, рост, координация, психика.

Запомнились качели Хилова. На них, кстати, тоже много списывали, вестибулярный аппарат не выдерживал. После того, как качели останавливались, надо было с них встать и пройти по прямой линии 10 метров. Люди просто уходили в сторону или падали.

Здоровье у летчиков должно было быть 1 категории, как у космонавтов (во всяком случае в то время было так). То есть брали с тем учетом, что лет 20 он сможет летать без капремонта. Кто не проходил по 1-й категории, и проходили по 2-ой, их отправляли учиться в штурманское училище.

На физподготовке надо было подтянуться 10 раз – это норма, продержать "уголок" на брусьях 15 секунд, потом надо было показать хорошее время в беге на 100 и 1000 метров (кажется, не более 3 мин. 30 сек).

Смотрели вены, не дай бог намек на варикоз, тогда сразу нет. Стригли налысо, голову смотрели, если были шрамы могли возникнуть проблемы. Картавых тоже не брали! Но были уже и тогда блатные, кому-то можно шрам, а кому-то нельзя. Но таких были единицы, их сразу все знали.

              Ил-76 - моя любовь

В училище я летал на разных самолетах: L-29, Ан-26, учились и на Ан-12, но на нем не довелось. Я учился на Ил-76-й, с него начал, на нём и закончил карьеру.

Сам по себе Ил-76 самолет хороший, все это признают. Конечно, модель уже несколько устарела, но года три как новые делают. У них уже и расход топлива меньше, грузоподъемность больше, другая авионика (электроника). Внешне машина похожа на старую, только на 5 метров длиннее, а по сути другая.

У всех машин есть свои особенности, кому-то нравится, кому-то нет. Это как если несколько человек будут обсуждать один автомобиль, мнения разделятся.

Вот ЛИ-2, к примеру, на которых летали, когда в 1943 году полк сформировали. Все говорят "просто супермашина", а я вот на неё смотрю - ну сарай сараем. И приборов всего ничего, сейчас в автомобиле их больше.

После училища я сел на ИЛ-76-ой. Кстати, наш выпуск был первым в военно-транспортной авиации. И мы стали первыми, кто начали осваивать ИЛы. До нас на них не летали.

После училища меня направили - в Тарту (Эстония). И вот там я жил до 1993 года, до перевода в Тверь.

Я ни разу не пожалел, что стал лётчиком, хотя впереди после окончания училища меня много чего ожидало. Летать нравилось, я бы и сейчас летал, но раз ушёл, то ушёл. Просто на тот период, в 2003 году, не сошелся в мировоззрениях бытия, пришлось уйти.

Вот с 2003 года за штурвал не садился. Да, навыки остались, полететь – полечу, думаю, что не хуже курсанта, но сам на себя такую ответственность не возьму. Самолет – это ответственность за тех, кто с тобой рядом. Если бы один летал, то это одно, а когда с тобой люди – это другое.

Многое утеряно, память теряется, тактильная и визуальная тоже. Если раньше приборы с полувзгляда понимал, то сейчас мне надо всматриваться, плюс очки одевать.

      Афганистан: возили гуманитарную помощь, оружие и груз 200

Целых 10 лет наш полк буквально не вылезал из Афганистана. Возили туда грузы, гуманитарную помощь, стройматериалы, продукты питания, оружие, доставляли людей. Работали и "Чёрным тюльпаном", возили, погибших, так называемый, груз 200. Первые три года полёты в Афганистане не считались боевыми, учёт не вёлся и было запрещено на эту тему вообще говорить.

Хотя полётов туда было много. Летали вахтовым методом, по месяцу. Набирали пять экипажей на один месяц, потом другие пять экипажей - это второй месяц. Весь полк через это прошёл. Согласно моему полётному листу за месяц получалось до 22 боевых вылетов.

Почему боевые? Да потому что заходы были сложные, нас обстреливали, мы уворачивались. Были и сбитые самолеты, правда, не нашего полка. Мы могли применять только воздушные ловушки, чтобы ракетами невозможно было сбить. Было много героизма и предательств. Кому-то за поступки ордена давали, а кому-то просто "спасибо".

Был такой случай на Ан-12, 15 октября 1983 года. Экипаж собирался вылетать их Хоста в Кабул. Но время выгрузки душманы устроили по самолету минометный обстрел. Машина была сильно повреждена, потом в нём насчитали 150 дырок. Было принято решение срочно улетать, запустили двигатели, один не пошёл. Но взлетели! Пока взлетали двух членов экипажа убило, в том числе правого летчика. Воздушный радист получил тяжелую травму в ногу осколками мины. Командиру корабля перебили мышцы на одной руке. Тем не менее он смог поднять самолёт, а затем и посадить. Так ему за это ничего не дали, просто сказали "спасибо".

Каждая командировка в Афганистан могла быть последней, туда летели и не знали, вернёмся ли назад. Нам повезло, а вот других три Ила там остались, плюс Ан-26 и  АН-12 много.

Однажды в Кандагаре, я тогда еще был правым пилотом, был такой случай, мы начали взлетать. Спереди и сзади нас прикрывали "вертушки"-вертолеты. И вот, как только мы начали разбег, одну из "вертушек" - ту, что спереди, -  сбивают. Она падает и начинает полыхать. В эфире сразу начинается гвалт, паника… Ранее после взлета мы уходили разворотом влево от гор. А тут говорят, отворачивай вправо, так как впереди неизвестно что. Как специально, у командира кресло отъезжает назад, торопились и в суматохе не зафиксировал. Он не может достать штурвал. Тогда я взял управление на себя. А голове-то схемы другие, все расчёты в левую сторону. С правой стороны-то горы. Лихорадочно начал просчитывать новые варианты, успеем или не успеем развернуться до гор и набрать высоту. Успели, уложились. Но пока набрали в крене безопасную высоту и успокоились, я весь был мокрый.

Как-то отказал двигатель после взлёта в Кабуле, когда я перевозил 130 солдат. Но это уже воспринималось как обыденное явление, даже значения не предавали. Поменяли и через день опять в полёт.

Груз 200, было и такое…По ощущениям не страшно, но очень тяжело психологически. Лето, жара +40. Гробов же не было, тела складывали в целлофановые прозрачные пакеты. Представляете?! Трупы клали на пол в грузовой кабине, так и возили. Сама картина, запах, воспоминания жуткие… это была настоящая война!

Потом был перерыв с 89 по 91 год. А с 1991 по 1992 мы уже летали в Афган по линии ООН, но эти полёты не считались боевыми, за них платили хорошие деньги по тем временам. Деньги портят всех и вся – аксиома.

Вот интересный пример по поводу денег и оплаты труда. 1984 год. В Ташкенте в магазине "Берёзка" куплен японский кассетный магнитофон "Тошиба", за который отдали 115 чеков-рублей. За один летный день в Афганистане платили 4 руб. 70 коп. чеков. В месяц получалось по 20-23 боевых вылета. Вот и посчитайте теперь, сколько надо было сделать боевых вылетов, чтобы его купить!

         Ангола: роды в самолёте, чудный ананас и местные аборигены         

Ангола – практически тот же самый Афганистан, те же полеты, перевозка грузов, людей, оружия. Чем запомнилась она?! Ананас я там первый раз попробовал, до этого не знал, что за фрукт! Купили мы его на местном рынке за 1 доллар. Даже не знали, что с ним делать, как его резать. Ходили специалиста искать, чтоб объяснил, как его рубить.

Ходили в гости в племя к местным аборигенам, от увиденного были глаза квадратные. В Анголе в то время бардак был похлеще, чем в Афганистане. Мы летали на аэродром города Кахама, это рядом с Родезией (с 1980-го – Республика Зимбабве). Местность там – прерия. В этой Кахаме был брошенный аэродром. На нем кроме полосы вообще ничего не было, были только два наших асессора, их туда отправили в помощь ангольской армии, как специалистов, и случайно в миссии забыли про них. У них 7-8 месяцев никакой связи с большой землёй не было. А потому, когда мы прилетели, они от радости к нам в ноги бросились. О том, как они там одни жили, вернее выживали, надо книгу писать. Не было у них ничего, никакого питания. Рассказывали, что их кормили недели три, а потом всё забыли. Все их документы остались в столице, в Луанде, а связи никакой. Вот и жили они среди аборигенов, молясь о счастливом случае.

Единственное, что их спасло, это три бочки спирта. Благодаря содержимому бочек они стали супер докторами (и их рассказов). Разводили и внутримышечно местных лечили от всех болезней. За исцеление им еду давали и прочее. Воду пили прямо из лужи наравне с местными. И самое интересное, что никакую заразу не подцепили. Эти наши новые знакомые и повели нас в гости в племя. Все было очень интересно и странно.

В деревянной ступе аборигены "пиво" делали. Это пойло мы назвали "пивом", хотя оно совсем не похоже на него. Я даже не знаю, что они туда намешивали. Собирали какую-то траву, кидали в ступу колоски, и все это перетирали, долбили, а затем закрывали сверху глиной. И этот напиток на солнце ставили бродить. На вкус - ужас, дышать невозможно, получалось что-то вроде браги. А папуасы с него веселились.

Угощали нас какой-то пищей, но мы, честно говоря, отказывались. Боязно было. Очень в почёте у них козлятина и бананы жареные в листьях.

"Начальник" племени предложил зайти к нему в хижину, чтоб убранство заценить. Зашел - ничего особенного. И тут приходит папуаска-женщина и начинает раздеваться. Я стою в шоке, а она догола разделась. Я начал кричать на улицу спрашивать, что делать-то. А оказывается, она просто переодевалась в парадную одежду для нас (мы ж сказали фотографироваться будем). Испереживался весь, думал может, подарок такой прислали.

А вот еще случай со мной произошел в 1992 году. Мы в самолете роды принимали. Летели с Луанды, практически сразу после взлёта у одной из пассажирок - негритянки - роды начались. Вот что делать?!

Сперва начали искать воду, спирт и то, чем пуповину перерезать. Нашли лезвие. Тряпок не было, взяли чехол, которым крыло самолёта накрываем, и порезали его на пелёнки. В грузовой кабине было 150 человек. Сначала всех поделили на мужчин и женщин, роженицу пелёнками загородили. Некоторое время я держал пеленку. Всё прошло успешно, за 2,5 часа пока летели женщина родила. Когда приземлились, я решил с ребенком сфотографироваться. Также мы ему имя придумали. Аэрофлот - слишком длинно получилось, сократили до  Аэро. Из самолета муж вышел с тазиком барахла, а она с ребенком. Однако на земле он поставил этот таз ей на голову, а сам взял бутылку рома, которую мы ему вручили по случаю, откупорил, и пошёл к терминалу. Она с тазом и ребенком впереди, он сзади вальяжной походкой.

 
А еще в Анголе огромные тараканы. Вот представьте кассету для магнитофона, длиной сантиметров 10, и вот таракан почти такой же, только он еще и летает! Увидели мы его первый раз, в душе. Неприятная такая летающая хреновина. Испугались, потом весело было.

 Люди под завалами и толпа зомби: трагедия и скорбь Армении, 1988 год

7 декабря 1988 года произошло землетрясение в Армении. Наш полк был поднят по тревоге. Буквально на следующий день мы были на месте трагедии. Летали туда часто и много. Я за оказание помощи получил Орден. Весь полк жил по законам военного времени, да и вся ВТА (военно-транспортная авиация). У меня и сейчас в голове картина - воспоминание того времени: жили в казарме, никого домой на отпускали все те полтора месяца, а что там творилось, слов нет! Сумасшествие! В Ленинакане была посадка, там же разгрузка и тут же отлет, всё бегом-бегом. Там был настоящий конвейер из самолетов, сплошная вереница прилетающих и улетающих.

Посмотрел на Ленинакан. Как-то выдалось 2-3 свободных часа, и я проехался по этому, вчера ещё городу. Руины. Безысходность. Впечатления просто жуткие, я взял с собой фотоаппарат, но фотографировать не смог. Когда-то стояли дома высотные, девятиэтажные, а потом все завалились, не устояло ничего! И под завалами люди…плач, стоны, крики, жутко.
 

На самом аэродроме тоже была мешанина: тут куртки лежат, тут кирпичи, тут гробы, привозят трупы, кладут… И люди ходят, просто ходят бессмысленно, бездельно, туда-сюда…как зомби. Мародеры тоже рыскали, свои же! Кому-то горе, а кому-то мать родная. Моральное опустошение и бессмыслица.

Такое же страшное землетрясение постигло и Россию, я тоже летал в зону ЧП. Это было в Нефтегорске на Сахалине, 28 мая 1995 года. От города ничего не осталось! Здания сложились в один ряд. Мы привезли гуманитарную помощь, насосы, генераторы, одеяла, а раздавать это все по сути было некому. После землетрясение от города ничего не осталось, мало было выживших. Его сейчас нет, восстанавливать было нечего, это город мёртвых.

 
Вся моя лётная жизнь – это сплошная командировка, сплошные тревоги. И ещё очень яркий момент в моей жизни – развал Советского Союза, который кардинально поменял и разбил многие судьбы.

               Из Тарту в Тверь

Какой царил бардак, это время выпало на время правления Бориса Николаевича Ельцина. Военных массово и одновременно выводили из Германии и Прибалтики.

По цифрам: из Германии выслали 170 тысяч военнослужащих, не считая семей, поэтому надо легко умножать на три. Плюс обслуживающий персонал, это были гражданские, их никто не считал. В это же время из Прибалтики вывели 250 тысяч только военнослужащих. То есть, более полутора миллионов человек (не бомжей и не тунеядцев) были просто брошены, выведены как попало и куда попало. Впору задуматься о роли того президента в истории государства и его отношении к народу.

Нас вывели в Тверь и сказали, что мы будем жить здесь в казарме. Весь полк заселили сюда же, с женами и с детьми.  Стояли обыкновенные кровати, а семьи друг от друга отгораживались простынками, это типа были комнаты – вот одна семья, вот вторая. Душ и туалет общие. Все это было зимой. Куда детей устраивать и как, где учить – непонятно. Мы все там в Тарту побросали. Полк продолжал летать на задания, но уже из Твери.

Жрать нечего было. Я после полётов "таксичил" по городу, зарабатывал деньги. Ведь нам зарплату не платили по 5-6 месяцев. Вот так и выживали.

Около 30% семей развалились, многие спились, не выдержали напрягов, переездов и прочего. Все что было нажито, все пропало, сгнило. Все вещи, мебель, которую я вывез сюда, складировали в выделенный брезентовый ангар. Но мы их не вывозили оттуда, потому что было некуда. Вот и простояло это добро более двух лет и ничего от вещей не осталось.

Что касается меня, я из Тарту сначала уехал один. Жену с детьми оставил там, потому что они учились. А куда их сюда было перевозить? Жить негде.

 
Но я к ним туда ездил на побывку с приключениями. Пройти через границу беспрепятственно было невозможно. А мне нужно было к семье, они в деньгах нуждались. Жена работала учителем, но после развала Союза денежное довольствие урезали, а у нее на руках два сына. Вот я и ловчил, чтоб и их увидеть и денег передать. Я русско-эстонскую границу нелегально проходил 6 раз по болоту, благо в тех местах клюкву собирали. Для пересечения границы нужен был загранпаспорт, а его не давали.  Дороги были перекрыты, вот и приходилось пробираться через болото, в некоторых местах буквально по-пластунски. Зимой раздевался почти до гола вещи скручивал в рулон и вперёд по льду, по болоту. Границу перешел, оделся, вышел на остановку, сел на автобус и поехал. Кино да и только.

В итоге моя семья еще полтора года жила в Эстонии. В Твери нас никто не ждал. Потом просто ключи от квартиры отдали эстонцам и уехали. Продавать было бесполезно, никто не покупал, потому что эстонцы знали, что мы все равно бросим жилище и уедем. Все было чётко. А жили мы в военном городке, построенном Министерством обороны, и вот это все было брошено. Как и самолёты на которые не было запчастей для перелёта.

 
Мы в итоге свою семью сохранили. Но я не знаю ни одного сына из моих сослуживцев, того периода, кто захотел бы стать военным.
В конце 90-х, начале 2000-х годов настали плохие времена для авиации, начали заниматься в основном коммерческими рейсами. Армия была не нужна, она разваливалась, выживали как могли, в основном держались за счет дикой коммерции.

Лично со мной произошло два неприятных случая, которые стали причиной принятия решения о завершении службы. Один из них на Камчатке. Я отказал бандитам грузить в самолет груз свыше нормы. И на меня наехали конкретно. Пришел ко мне какой-то кореец и начал рассказывать, кто и какая у меня жена в Твери, и что у меня растут два пацана, а я тут выпендриваюсь, отказываю. Ну вот что тут сделаешь? А ведь я ещё и за других членов экипажа отвечаю. Понятно что все были примерно в одинаковой ситуации, но... .

Кушать хотели все. Ещё пару раз я так попал и решил, что всё – хватит, это явный перебор. Окончил институт в Москве на менеджера организации и пошёл работать автоэлектриком. Самое интересное, что на тот момент, я стал зарабатывать раза в три больше, чем лётчик.

                         Мигаловский музей

Нашему музею почти год, он создан фактически на голом энтузиазме на территории воинской части. Все делали сами, 90% фотографий - мои, какие-то взял у сослуживцев. Мы решили сохранить воспоминания, потому что без истории нет и нашего будущего.

Очень дороги все вот эти документы. Письма от ветеранов в адрес полка – это же души людей. Наш полк - Минский. Много телеграмм и грамот от Минского Исполкома и первого секретаря ЦК КПСС Белоруссии, от подшефных школ Минска. Это же почет, уважение! Вот они все сохранились и теперь являются экспонатами нашего лётного музея.

 
Чем короче и скуднее у людей историческая память, тем легче принудить их принимать новоизобретённые установления и догмы, так как из-за отсутствия достаточных исторических знаний они не смогут сравнить нововведенное с тем, чем руководствовались их предки, было оно хуже или лучше. И очень часто вместо желаемого прогресса начинается регресс, человек заново начинает изобретать колесо и неизбежно повторяет все те ошибки, горькие уроки из которого давно извлекли уроки и сделали соответствующие выводы наши праотцы. ( А.Иванченко)

Еще многое надо сделать, и мы над этим работаем. Ждём всех желающих в гости! 

ФОТОГРАФИИ из личного архива Аркадия Николаевича Якимова и его товарищей.