История одного детдомовца, о бизнесе по-русски и тверских валенках читайте в интервью ТИА

"Для этого мне пришлось пройти все круги ада. В меня стреляли, меня прессовали бандиты и чиновники. Чиновничий произвол страшнее бандитского, с бандитами договориться можно или откупиться. Меня сажали в СИЗО, потом - в психушку. Вспоминаю, самому жутко, как я все это пережил. Но все-таки пережил, не сломался…".

Съёмочная группа ТИА побывала в гостях у вышневолоцкого предпринимателя Бориса Николаевича Смородова. Сейчас он владелец небольшой фабрики ручной валки "Русские валенки", успешный предприниматель, отец двух дочерей, которые подарили ему уже четверых внуков. Одним словом, счастливый человек. Борис Николаевич рассказал, как долго он шел к этому счастью и какой ценой оно ему далось.

- Родился я в деревне Спирово Калининского района. Когда мне было полтора года, мать во время вторых родов умерла, а отец бросил меня. До 6 лет воспитывала бабушка. Но у нее пенсия была 10 рублей, жили впроголодь. От безвыходности бабушка в 6 лет отдала меня в детский дом, где я прожил 5 лет. В 11 лет меня перевели в школу-интернат.

Борис Николаевич в своем кабинете на собственной фабрике повернулся к окну: "Вот она, стоит по-прежнему. Здесь я закончил 8 классов".

- После 8 классов нужно было куда-то поступать. В институт экзамен провалил. Знаний не было. Кто нам в интернате будет давать эти знания, кому мы там нужны?! Я поступил в ГПТУ-24 и в школу рабочей молодежи – получал специальность и 11-летнее образование, параллельно работал выдувальщиком посуды. Потом у нас открылся филиал института легкой промышленности, со второй попытки мне удалось поступить.

А потом Борис влюбился.

- Любовь там была такая, непростая. В общем, поехал я за этой любовью по имени Лида в Ленинград. Сегодня Лидия Владимировна моя жена, и ей нужно поставить памятник за то, что она пережила со мной. Но тогда мы были молодые и не знали еще, что нас ждет.

В Ленинграде Борис Смородов устроился на работу на текстильную фабрику, женился.

- Сначала снимали квартиру, стоила она очень дорого, приходилось по ночам машины с хлебом разгружать. Когда диплом защитил, мне комнату дали в общаге, до революции там были царские подвалы. 8 метров, тараканы, трамвай под окнами, 1 туалет на 7 семей, но были счастливы. А потом мне исполнилось 25 лет и меня призвали в армию.

Отправили меня служить в Мурманск, на Рыбачий полуостров, мы его называли "собачий". Кругом Баренцево море, в самоволку не сбежишь, бежать можно было только если к медведям. Помню, иду я к автобусу, а жена мне на ушко говорит "я беременна". Мать честная, как ее одну оставлять.

В армии Бориса Смородова назначили начальником продслужбы и поставили перед ним задачу - покрыть растрату, которую сделал предыдущий начальник. За это обещали отпуск.

- Уж как я ее только покрывал, одному Богу известно. Получил отпуск 10 суток и рванул к жене. У жены были проблемы со здоровьем, да еще ей диплом нужно было защищать. А она по дурости поступила в институт морского приборостроения, ничего в этом не понимает, пузо уже на нос лезет. Вот ходил с ней на консультации к преподавателю, а по ночам чертежи для диплома делал. Рождения дочки не дождался, после родов еще раз выпросился в отпуск, забрал жену, отвез ее к теще в Вышний Волочек. Получилось, что я служил не год, как положено с высшим образованием, а всего 11 месяцев.

После армии Борис Смородов вернулся в Ленинград, но жилье здесь выбить не удалось, а в общежитии-подвале с маленьким ребенком жить было нельзя. Уезжал из города на Неве со слезами, но делать было нечего. Сначала судьба закинула Бориса Николаевича в Ростовскую область город Шахты, потом - в Тульскую в Новомосковск.

- В отпуск мы всегда приезжали в Вышний Волочек. Вот однажды сидел я у тещи в гостях, читал местную газету и увидел, что местный комбинат хлопчато-бумажной продукции расширяется. Пошел я на комбинат, а у меня тогда уже большой был опыт работы в легкой промышленности. Здесь мне предложили должность начальника отбельно-отделочного производства. Я понимал, что должность это непростая, а потому согласился взяться за работу, только если мне дадут квартиру. К этому времени жена мне вторую дочь родила, Ольгу. Квартиру нам дали, но с новой работой я попал как кур во щи.

Борис Николаевич вспоминает, что три месяца тогда вообще с работы не уходил, спал на стульях, питался в фабричной столовой. Фабрика не делала план, была в провале. Нужно было давать 1 млн. погонных метров ткани в сутки.

- Через три месяца я дал план, а потом и вовсе дело наладилось. Я открыл цех, который перерабатывал отходы.

Борис Николаевич работал так, что и фабрика вышла в передовики производства, и рабочие получали хорошие премии.

- Дело испортила одна зловредная баба, уж так ей не нравилось, что у меня люди получают премии больше оклада. Баба эта стала везде на меня капать. Ну, время такое было, что она докапалась, и меня лишили возможности часть сверхприбыли тратить на поощрение сотрудников. А у коллектива пропало рвение к работе. Я пошел к руководителю и сказал: или усмири свою зловредную бабу, или я сам уйду. Руководитель решил, что я блефую, а я написал заявление по собственному. Уходил с боем, со скандалом.

Это было время, когда в стране стали появляться первые кооперативы. Борис Смородов стал первым кооператором в Вышнем Волочке, он открыл здесь первый кооператив "Тверца".

- Сейчас это называется бизнес, а тогда меня звали спекулянтом, вызывали на партсобрания. Первый раз я по дурости купил фуру семечек, и не знал, что с ними делать. Потом стал возить овощи, фрукты, пиломатериалы.

Борис Николаевич вспоминает, как приезжал в колхозы Молдавии и под честное слово брал фрукты и овощи. Товар отправлял поездом, сам летел следом самолетом, находил торговые точки, потом развозил туда товар. С рюкзаком и чемоданом денег летел обратно в Молдавию, чтобы рассчитаться с колхозниками. Кооператорство решил бросить, когда СССР уже стал разваливаться.

- В Молдавии русских ненавидели. Ездить туда стало опасно, на меня и нападали, и даже стреляли. Денег я к тому времени заработал столько, что думал и внукам, и правнукам хватит. Я сделал вклады, стриг купоны и жил безбедно на проценты. Но пришла Павловская реформа, и от моего состояния остались копейки. Эти копейки я отнес в "Русский дом Селенга" под проценты, что-то вроде МММ. И таким образом, я стал нищий. Представляете, я был очень богатым человеком, и у меня не осталось ничего. В то время много таких как я, банкротов, шли на самоубийство, а я просто сильно запил. Пил по-черному, беспросыпно. А потом, когда уже организм перестал принимать водку, мозг потихоньку начал работать, думать, как же жить дальше.

Борис снова стал торговать, возил древесину. Потом началась приватизация. В Вышнем Волочке скупали все москвичи через подставных лиц, рассказывает ТИА собеседник.

- Мне удалось купить лишь неприглядное здание химчистки, где сегодня расположена моя фабрика валенок. Но тогда ни про какие валенки я еще и не думал. Здание мне продали с условием, что я полтора года сохраняю коллектив и 15 лет не перепрофилирую предприятие. НО…без котельной, которая, можно сказать, была сердцем химчистки. Котельная стала выкатывать нам непосильные счета. Пришлось отказаться от их услуг, а чтобы сохранить химчистку, я купил в Москве 2 парогенератора. Заказов не было, мы еле выживали. Я параллельно, чтобы был хоть какой-то доход, занимался торговлей. Нужно было что-то придумывать… Был у меня такой механик, Шкиперов, царство ему небесное, вот он-то и предложил мне заняться валенками.

Борис решил попробовать. 8 лет потребовалось, чтобы запустить производство. Предприниматель с будущими работниками фабрики ездил по деревням, набирался опыта – учился делать валенки. Фабрика начала работать в 1992 году.

- Меня часто спрашивают: "что я могу посоветовать начинающим предпринимателям? Какая помощь нужна от власти?". Я вам скажу, начинающим бизнесменам, в первую очередь, нужно крепко подумать, а хватит ли пороху. А по поводу помощи… ничего не надо, главное, не мешайте. Мне с моим бизнесом пришлось пройти через все круги ада, вспоминать страшно. И бандиты грозились меня сжечь, да что бандиты, от них хоть откупиться можно, куда страшнее чиновники, правоохранительные органы. Был у нас тут такой прокурор, жизни мне не давал. Вымогали у меня взятки, в какой-то момент я просто устал платить. Он сфабриковал против меня одно дело, потом другое, наложил на фабрику арест. Меня законопатили в СИЗО, неделю сидел с уголовниками. Хотели сломать меня. Посадить не получилось, тогда отправили в дурдом, в Бурашево. Через месяц с заключением, что я здоров, меня выпустили, но потом на полгода меня поместили в тверской психдиспансер. В лихие 90-е всем предпринимателям, не только мне, было очень тяжко. Даже вспоминать это не могу, сам не знаю, как все вытерпел. Но я выстоял, сейчас меня не трогают.

Сегодня вышневолоцкая фабрика "Русские валенки" известна не только по России, но и по всему миру. Борис Смородов провел съемочную группу ТИА по производству и показал свое дело.

Первое отделение, здесь работают только женщины. Сюда поступает сырье – шерсть, где ее вручную сортируют. Потом отправляют на "Рвач" - машина, которая разрывает шерсть на клочки. Далее чесальная машина расчесывает шерсть, получаются тонкие шерстяные листы. Эти листы сновальщицы прощупывают, чтобы не было нигде дырок, и делают сновку – полуфабрикат, из которого потом получится валенок. Сновку отдают в валяльный цех, где работают только мужчины, так как это физически тяжелая работа. Валяльщик Александр показал ТИА, как при помощи кипятка, скалки и клюшки сновка превращается в валенок.

- Это экологически чистое производство, для того, чтобы сделать валенки, нужны лишь шерсть, горячая вода и русская душа мастера, - говорит Борис Николаевич.

Из валяльного отделения валенок отправляется в сушилку, где при температуре около 100 градусов он высыхает, затем его шлифуют и… можно мерить. Но здесь, на фабрике, делают не просто добротные и теплые валенки, здесь делают красивые валенки. Мастерицы фабрики расшивают эту шерстяную обувь, делают аппликации.

- Я последнее время много путешествую. В поездках не раз бывал на разных предприятиях. В разных странах туристов во время экскурсий привозят на производство и сначала ведут в музей, где показывают продукцию и рассказывают о ней. Воодушевленный рассказом, путешественник после музея обязательно покупает что-то. Мне всегда хотелось сделать так у себя, но денег не было. В 2000-х годах появилась возможность реконструировать здание – построить второй этаж, ведь изначально оно было одноэтажным. В 2012 году реконструкция закончилась, на втором этаже было предусмотрено место для музея. Нашелся и человек, который помог мне реализовать мою задумку - Владимир Васильевич Калинкин. Он занялся наполнением экспозиции, сегодня он там директор. Основываясь на опыте других музеев, мы хотели придумать что-то свое. В музее валенок в Москве и в городе Мышкин я видел огромные валенки – более метра. Решил, что мы ничем не хуже. Стали делать свой царь-валенок. Делали всем коллективом обувь Гулливеру. Получился у нас самый большой в мире валенок – 2 метра 25 см, 201 размера, весит 52 кг. Делали мы его 4 месяца, теперь это главный экспонат, украшение музея.

Владимир Калинкин показал ТИА музей и рассказал о его экспонатах: здесь и старинная чесальная машина, изготовленная в конце 19 века, картины и поделки, сделанные из обрезков валенок.

За свои валенки предпринимателю краснеть не приходится.

- Наши валенки полностью состоят из шерсти. А валенки машинной валки шерстяные лишь на 20%, остальное – наполнители, отходы производства, даже опилки добавляются. Греет такой валенок плохо. Чтобы усадить такие валенки, используют серную кислоту. Если такой валенок намокнет, он уменьшится на 3 размера. Наши валенки усадки не дают. Валенки машинной валки очень жесткие, грубые. Наши валенки мягкие, их можно в узел завязать, они вернут прежнюю форму.

Мы регулярно отправляем посылки в Америку, Канаду, Австрию, Швецию. В Нью-Йорке американка открыла магазин, где продает, в том числе, и наши валенки. В этом году уже отправили ей две посылки. Причем, последний раз она попросила прислать не только валенки, но и шерстяные варежки и носки.

Борису Смородову сейчас 68 лет. Свой 70-летний юбилей мечтает отметить на фабрике с коллективом, а дальше, как он сам говорит, видно будет.

- Мои дочки работают вместе со мной на фабрике, они продолжат мое дело, а мне и отдохнуть можно будет.