Надежда Константиновна Бойдина два с половиной года воевала в партизанском отряде в Калининской области

Надежда Константиновна Бойдина – одна из немногих здравствующих партизанов Великой Отечественной войны. В 16 лет она пришла в отряд и два с половиной года провела в условиях, которые тяжело выдержать даже мужчине-солдату – не то, что юной девушке. Но, полная решимости, она отправилась мстить за отца, за мирную жизнь, которую отобрала, перечеркнула война. Накануне 70-летия Победы Надежда Константиновна поделилась с ТИА своими воспоминаниями о Великой Отечественной войне.

Надежда Козинцева родилась 13 февраля 1925 года в деревне Нюсо Великолукского района, росла и училась в городе Пушкин Ленинградской области. Надя была старшей из четырёх детей прачки и шофёра командира воинской части. Когда началась война, она уже окончила школу-восьмилетку и училась в железнодорожном техникуме.

Козинцевы занимали квартиру в двухэтажном деревянном доме. Когда фашистские самолёты летели бомбить Ленинград, только от их звука дом качало, и это было очень страшно. А в сентябре 1941 года немцы оккупировали город, и война ворвалась в их семью.

- Однажды ночью отец пришёл навестить нас на оккупированную территорию, - рассказывает Надежда Константиновна. – Пришёл с винтовкой, наганом и гранатой. Ночью он спрятал это всё под стол, и мы легли спать. В это время наша соседка-полька пани Стася привела в квартиру немцев и указала на отца. Немцы забрали его и увели в штаб – он был недалеко от нашей квартиры. Видимо, допрашивали. Уже когда рассвело, ребята бегали к этому дому и видели, что папу вывели, как мы потом поняли – на расстрел.

Всего немцы расстреляли в тот день одиннадцать человек. Это была показательная казнь, и всех, в том числе детей, заставили смотреть. Родным не позволили забрать убитых, и место захоронения отца Козинцевым не удалось найти и после войны.

После гибели главы семьи перед оставшейся одной с четырьмя детьми женщиной встал вопрос: как быть дальше? В городе уже арестовывали ребят из школ фабрично-заводского ученичества, их вешали прямо в учебной форме. А пани Стася, уже сыгравшая роковую роль в судьбе Козинцевых, ещё и погрозила юной Наде: «Ты дрянь комсомольская – ещё и тебя вздёрнут". Семья приняла решение покинуть город.

25 октября 1941 года Козинцевы по первому снегу вышли из Пушкина. Двух младших девочек посадили в санки, а Надя с братом и мамой шли пешком. На станции Вырица немцы согнали всех беженцев в товарные вагоны и вывезли в Псковскую область - на тот момент это была территория Калининской области. Десять дней людей продержали в тюрьме Пскова, прежде чем вывезти на станцию и переправить в следующий пункт.

- За нами пришли машины, и я, поскольку у нас были маленькие дети, решила растолкаться и влезть в машину пораньше, чтобы занять место для мамы. Но один немец меня выдернул из этой очереди, и нам пришлось идти на станцию пешком. Только там мы поняли, что эти машины не доехали до пункта назначения. Оказалось, это были не машины вовсе, а душегубки, и люди, которые в них сели, погибли. Так что тем, кто пешком шёл, повезло.

Сначала семью перебросили в Идрицу, затем в деревню Маслово Опочицкого района, уже на оккупированную территорию. Но один из соседей сказал, что на Надю положил глаз кто-то из полицаев, и  Козинцевым вновь помогли бежать – в Великие Луки, а оттуда – в Нюсо, на отцовскую родину.

В первую зиму войны в Великих Луках начали формироваться партизанские отряды. В конце января Надю и её младшего брата зачислили в Урицкий партизанский отряд: её – во взвод разведки, его – пулемётчиком. В феврале девушке исполнилось 17 лет, а её брату было всего 14. Он, впрочем, оставался в партизанском отряде недолго: вначале его вернули в тыл, потом призвали в армию, и он пять лет отслужил на флоте. Надя партизанила два с половиной года. На вопрос, почему юная девушка решила взять в руки оружие, Надежда Константиновна отвечает:

- Отца расстреляли, всё порушили. Мы уже учились, были грамотные люди, представляли, что это такое, и почувствовали. И эти самолёты, и повешенные люди... И у каждого здравомыслящего человека, наверное, должна быть мысль, что он может быть полезен в чём-то, что он может отомстить. Фашист есть фашист. Они пришли на нашу землю. И моя задача была такова: мстить за отца, мстить за нас, за нашу жизнь, которую они нарушили.

На первом задании Надя с соратницами добывала сведения о гарнизоне немцев в деревне Полибино. Поговорив с хозяйкой одного из домов, девушки уходили под огнём противника. В деревне Комша разведчице удалось узнать о сборном пункте, куда собирали тёплые вещи для немецкой армии. Затем партизаны разбили этот гарнизон и вернули вещи местным жителям, а что оказалось не нужно – оставили в отряде. Сведения узнавали у местных жителей, говорили с военнопленными.

Без разведки ни в армии, ни в партизанском отряде, тем более, на оккупированной территории, не обойтись. Но только сбором сведений дело не ограничивалось: разведчицы и в засаду ходили, и стреляли. В боях Надежда Константиновна получила ранение и контузию, с юности она глухая на правое ухо. В первый раз её ранило в Борисоглебе. Во время переправы через реку немцы пальнули по партизанам из орудия. Разведчицу буквально выбросило из реки, как оказалось потом, она получила компрессионный перелом позвоночника.

- А во второй раз я уже сама заложила мину. Надо было срочно убежать, и кто-то не выдержал и раньше времени поджёг бикфордов шнур – а я тут под отвалом. Ещё раз контузило.

Первое время отряды останавливались и жили в деревнях, освобождённых от немцев: там они ночевали, оттуда ходили на задания. Если армию обеспечивали, кормили, то партизанам ни вещей, ни провизии из-за фронта не присылали. Отряды буквально молились на сельское население, которое делилось с партизанами последним: все продукты питания, одежду и обувь они получали только за счёт местных жителей. «Нашим людям надо памятник ставить», - признаётся Надежда Константиновна и вспоминает такой эпизод.

- По приказу сверху объединились два отряда - наш, Урицкий, и Колдобинский – и пошли в задание. А я в такой одежде – курточка материнская, не очень тёплая, и башмачки суконные – как их сейчас называют, «прощай, молодость». Никаких брюк – в юбке, легко одета. Старшина посмотрел на меня и сказал: «Пойдём со мной», - привёл в одну из изб, это было в деревне Борисоглебье. Только хозяйка меня увидела, так сразу: «Дочушка, ты ж замерьзнешь! Возьми мои валёнки!» - сняла с себя валенки и отдала мне. Никто её не просил, никто не настаивал и не требовал. Она сама себя разула и отдала мне валенки. Я прожила большую жизнь, но до сих пор помню эту женщину и то, как она это сказала.

В домах местных партизаны спали, как придётся: соломку на пол постелят, хозяйка, может, полотно какое бросит. В 1943-1944 гг. партизаны уже жили в землянках, которые готовили районные администрации. Иногда удавалось устроить баню. На солдатской кухне в лесу варили еду на отряд, а затем носили по отделениям. Где-то находилась картошка, какая-то крупа, оставался колхозный скот. Ещё до войны по приказу Сталина районные администрации готовили для партизан ямы с зерном, картофелем и горохом – эти хранилища вскрывали в крайнем случае. Лёгкой жизни не было, а для женщины – тем более: без возможности привести себя в порядок, без намёка на приватность. Но даже в таких суровых условиях, в коротких передышках между боями и засадами, находилось место песням, пляскам и настоящим чувствам.

В партизанском отряде Надю Козинцеву нашла любовь. Командир, начальник штаба бригады Фёдор Тимофеевич Бойдин, сам тогда был совсем молодым лейтенантом – это в дальнейшем он возглавит первую Калининскую партизанскую бригаду. Девушка ему приглянулась, и он стал чаще заходить во взвод.

- Однажды я стояла на посту в деревне в Урицком поздним вечером, он пришёл и сел на ступеньку. Я стою с винтовкой, а он сидит. Тут он мне и сказал, что полюбил меня, что я ему понравилась. А я ему говорю: «А вы мне – нет». Меня это даже как-то удивило и обидело. И он сидит, а я стою, главное, перед ним. А ребята хохочут: это изба, все всё слышат. Это было первое признание.

Фёдор всё время твердил Наде, что закончится война, и они поженятся. А она говорила: «Куда тебя завезут, где я буду – ещё никто не знает». Так и случилось: партизанская бригада соединилась с армией, а Надю вывезли в госпиталь с тяжёлой контузией, а после перелома позвоночника она не могла ходить. Он писал ей очень много писем и просил ждать.

После выписки из госпиталя комсомол направил Надежду Козинцеву и, хоть она ещё не получила образования, преподавать в начальной школе Урицкую школу в педучилище в Калязине.

- 9 мая 1945 года я встретила в Урицком. День победы вместе со всем мирным населением деревни встретила. Ну что можно было почувствовать? И слёзы, и радость, и горечь, и счастье. Мы и плакали, и кричали, и пели, и плясали - всё в кучу. И боль. Боль. Сколько ребят... И отца потеряли, и Леночка – сестра, и ни кола ни двора не было…

Средняя сестра Нади Леночка умерла от воспаления лёгких в 1942 году – тяжёлое бегство из Пушкина ослабило её здоровье. Остальные члены семьи пережили войну.

6 ноября 1945 года Фёдор Бойдин приехал в отпуск, и они с Надеждой Козинцевой зарегистрировали брак. Уже после супруги поездили по гарнизонам. Когда Фёдор Тимофеевич ушёл на гражданку, Надежда Константиновна заочно окончила институт. Оба работали: она в школе, он партийный работник. В Калининской области жили в Андреаполе, затем в Западной Двине, а в 1968 году оказались в Калинине, где он работал начальником хлебопекарной промышленности, а она преподавала в школе №6.

В браке Бойдины вырастили двух дочерей, у Надежды Константиновны есть две внучки и правнучка. Фёдора Тимофеевича не стало в 1991 году.

Надежда Константиновна имеет ордена Отечественной войны I степени, Красной Звезды, медали «Партизану Отечественной войны» I степени, «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Её гражданские награды – медаль «Ветеран труда СССР» и «Отличник народного просвещения». Остальные медали - юбилейные, последняя из них - «70 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».

Учителем она проводила уроки мужества, и после ухода из школы встречалась со своими воспитанниками. О современной молодёжи Надежда Константиновна говорит: «Ребята другие, но ребята – молодцы».  И отношение к ветеранам сейчас вполне достойное.

С каждым годом живых свидетелей и участников Великой Отечественной войны становится всё меньше. И тем важнее прислушиваться к их голосам, записывать и передавать другим поколениям их рассказы. Рассказы о доблести и отваге перед лицом опасности, о любви к Родине и к ближнему своему. Свидетельства о кровавых страницах истории, которые следует помнить, чтобы ужасы войны никогда не повторились.