О цензуре в Интернете
Частью 5 статьи 29 Конституции Российской Федерации цензура в России запрещена. Само ли слово «цензура» попало под запрет или действия, которые могут быть квалифицированы по закону как цензура? Вот в чем вопрос.
Конституционный запрет нашел свое закрепление и конкретизацию в различных законодательных актах. Это и закон «О средствах массовой информации», и конституционный закон «О чрезвычайном положении», и некоторые другие.
Причем, для каждого из них юридическое значение понятия цензуры имеет разное содержание.
Что нам, как Интернет – пользователям, ближе и роднее? Наверное, Закон РФ от 27 декабря 1991 № 2124-1 «О средствах массовой информации», тем более, что, применительно к рассматриваемой теме, Интернет соответствует признакам средства массовой информации.
Данный закон рассматривает цензуру как требование от редакции средства массовой информации со стороны должностных лиц, государственных органов, организаций, учреждений или общественных объединений предварительно согласовывать сообщения и материалы (кроме случаев, когда должностное лицо является автором или интервьюируемым), а равно наложение запрета на распространение сообщений и материалов, их отдельных частей. При этом запрещено создавать и финансировать организации, учреждения, органы или должности, в задачи либо функции которых входит осуществление цензуры массовой информации.
Если мы обратимся к Основам законодательства Российской Федерации о культуре, то увидим, что вмешательство в творческую деятельность со стороны органов государственной власти и местного самоуправления ограничивается только случаями, когда такая деятельность ведет к пропаганде войны, насилия и жестокости, расовой, национальной, религиозной, классовой и иной исключительности или нетерпимости, порнографии. Причем запрет такой деятельности может быть установлен только судом и лишь в случае тех нарушений, о которых идет речь.
Если говорить о законопроекте «О внесении изменений в Федеральный закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» и отдельные законодательные акты Российской Федерации» в целом, то можно увидеть, что значительное число предполагаемых поправок составляют поправки в непосредственно поименованный в нем закон.
Из-за чего, собственно, разгорелась дискуссия и у части общества возникла некая тенденция представить законопроект как сapitus deminutio, т.е., в широком смысле, умаление прав?
Наверное, мне не очень удобно спорить с авторами законопроекта и, в частности, с доктором юридических наук Еленой Борисовной Мизулиной, но по прочтении текста законопроекта ряд вопросов у меня возник.
Во-первых, по предлагаемому дополнению федерального закона «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» статьей 15.1, предусматривающей формирование Единого реестра доменных имен и (или) универсальных указателей страниц сайтов в сети Интернет и сетевых адресов сайтов в сети Интернет, содержащих информацию, запрещенную к распространению на территории Российской Федерации федеральными законами да еще и без судебного акта, а по воле оператора связи, и во-вторых, по возможностям уполномоченного Правительством России федерального органа исполнительной власти по включению доменных имен, универсальных указателей страницы сайта или сетевого адреса в Реестр.
Вопросы возникли потому, что сам текст предполагаемой поправки предполагает возможность принятия решения о включении в реестр доменных имен, универсальных указателей страницы сайта или сетевого адреса без решения суда и, главное, сформулирован таким образом, что предполагает возможность ограничивать доступ к информации, запрещенной к распространению в Российской Федерации не только федеральным законом «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» и отдельные законодательные акты Российской Федерации» или федеральным конституционным законом «О чрезвычайном положении», а говорит о «федеральных законах» вообще, т.е. любом другом федеральном законе, чем расширяет возможности ограничения получения и распространения любой информации non grata при помощи марионеточной Думы, которая, как мы видим уже не первый год, принимает любые законы по инициативе исполнительной власти, а также по произволу уполномоченного Правительством федерального органа исполнительной власти.
При этом ответственность за произвольные действия уполномоченного федерального органа исполнительной власти или оператора связи не устанавливается. Если речь идет об электронных средствах массовой информации, то здесь может придти на помощь механизм уголовного преследования по ст. 144 УК РФ, устанавливающей ответственность за воспрепятствование профессиональной деятельности журналистов, но если речь о других субъектах права, журналистами не являющихся, то тут для них все намного сложнее, а для государственного произвола, напротив, проще. Из текста предлагаемой поправки получается так, что мы сначала запретим и заставим убрать то, что нам не нравится, а вы потом судитесь с нами сколько вам влезет.
В завершение, в порядке бреда. Законопроект предполагает много технических поправок в закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию», причем даже незначительных, в то время как кое-что, что бросается в нем в глаза даже с первого прочтения, не заслужило внимания авторов.
Например, статья 5 закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию», ограничивает запрещение среди детей информации, представляемой в виде изображений или описаний половых отношений между мужчиной и женщиной.
Из текста, таким образом, не следует, что предоставление детям информации, содержащей изображение или описание половых отношений между мужчиной и мужчиной или женщиной и женщиной ограничивается, между совершеннолетними и несовершеннолетними, либо, с учетом положений такой нормы, описание таких отношений приравнивается к порнографии и вообще запрещается. И все это при наличии правовой неопределенности понятия порнография в действующем российском законодательстве. Поэтому, когда госпожа Мизулина заявляет, что критика законопроекта о цензуре в Интернете – происки педофильского лобби, то, как говорится, на воре и шапка горит. Педофильскому лобби новый закон, в общем-то, угрожает ничуть не больше, чем законы, действующие сегодня.
