Отверженные: как сегодня живет в Твери «Морозовский городок»

Россия, как известно, страна проблемная. Но есть и в ней особенные места, которые выбиваются из общего ряда хлопот и забот, хождения народа по мукам и бессовестного отношения бюрократии. Речь идет об уникальном в стране месте – так называемом историко-архитектурном комплексе «Морозовский городок», некогда сердце дореволюционной Твери, а ныне…

Жестокий эксперимент

Если вы являетесь поклонником теории заговора, то лучшим определением, что сейчас происходит на территории памятника культурного наследия, где по сей день борется за существование порядка 1,5 тысячи семей, является настоящий социальный эксперимент. Это не шутка. Над людьми действительно ставят опыты: как десятилетиями существовать там, где это опасно для жизни и здоровья, где абсолютно нет бытовых удобств (мое жилище 50-летней давности с грибком и трещинами на стенах, мышами и слабым напором холодной воды, полным отсутствием вытяжки кажется замком на Рублевке по сравнению с тем, где вынуждены спать каждый день жители Морозовских казарм), где действуют законы, отличные от остального города.

Сегодня «Морозовский городок» официально имеет адрес Двор фабрики «Пролетарка» (кстати, не ясно, являются ли памятником архитектуры вся территория (есть ли точная демаркация комплекса подобно громкой проблеме с Бобачевской рощей?) или только отдельно стоящие здания). Здесь родился нынешний «бренд Твери» – шансонье Михаил Круг (Воробьев), здесь снимали сцены из сериала «Курсанты», фильмов «Чучело», «Статский Советник» и «Небо в огне» (после «спецэффектов» которого, как утверждают местные жители, на казармах так и не были восстановлены поврежденные стекла). Сюда приезжал не только «Первый канал», показывая на всю страну коммунальный ад (кстати, с 2010 года – дата съемок – в городке мало что изменилось), но появлялись и настоящие социологи, изучавшие феномен жизни в чудовищных условиях трущоб XXI века.

Что уж говорить о бесчисленных фотографах и блогерах, выискивающих на карте необъятной страны удивительные места. Если вы хотите увидеть, что бывает с историей «не святых» мест в этой стране – добро пожаловать в мир то ли шедевра городской архитектуры, то ли проклятия местных жителей. Свежие фото городка можно посмотреть, например, в блоге Юрия Сурина, но тема определенно требует осмысления с позиций Его Величества Текста, поскольку визуальный ряд не дает нам нужной процессуальной глубины.

Морозовский парадокс

В «Морозовском городке» царит парадокс. Раньше это была закрытая территория, куда пускали только по пропускам, а социальная инфраструктура считалась одной из лучших в городе. Наследие императорских промышленников – семьи Морозовых – выпускало продукцию в том числе на импорт, что являлось предметом гордости города Калинина в «живее всех живых» на тот момент Союзе… Ныне это тоже «закрытая» территория, но только уже совсем по другим основаниям, нежели вследствие наличия шлагбаума и пропускного режима.

Кто-то называет ее социальным гетто и привозит социологов для изучения уникального опыта (побывайте там раз и поймете, насколько этот «креативный» подход журналистов циничен по отношению к местным жителям). Сами «морозовцы», среди которых еще остались потомки целых рабочих династий, «рабочая косточка», отдавшая производству труд нескольких поколений, называют свое жилище «городом в городе» и… «аулом».

В России, действительно, больше нет такого места, в Европе, насколько понимаю, нужно порыскать. «Город в городе» формировался с 1856 по 1913 годы вокруг прядильной фабрики Саввы Морозова (подробнее повествует Вячеслав Воробьев). Рабочие здесь трудились и жили полноценной жизнью, потому что городок на Тьмаке включал в себя всю необходимую социальную инфраструктуру: от больницы до «Народного театра». Здесь и сегодня стоит роддом №2 и специализированная школа для детей с особенностями развития (случайно ли, спецшкола в особенном месте?).

Пока длится печальная экскурсия по городку, гастарбайтеры на заветной «пятерке» как раз ищут этот роддом. Символично, потому что здесь множество приезжих. Азербайджанцы, армяне, узбеки. Дешевое «жилье», закоулки, в которых никто не хочет разбираться… Здесь вполне можно устроить «резиновую квартиру» или вообще въехать по собственному желанию.

Внутри «рая наоборот»

Самозахват жилища в казармах – обычная вещь. Представьте огромные полумрачные коридоры то ли общежития, то ли весьма странного многоквартирного дома, где напротив друг друга утыканы комнатки по 30 квадратных метров; полурасселенное здание (№47-48), где одна половина пустует, а в другой части лишь один (!) четвертый этаж признан аварийным, а три под ним вполне годятся, по мнению чиновников, для жизни; где на этаже есть один на всех туалет, душевая, кухня (как правило, лишь ужасные подобия этих привычных для нас удобств), куда вряд ли когда-нибудь по-настоящему ступит лакированный ботинок высокопоставленного чиновника… Его парфюм растворится в затхлом воздухе, глаза начнут чесаться от грибка всех видов, а инстинкт самосохранения, воспитанный на дорогих отелях и объектах, типа, отреставрированного Путевого дворца, предусмотрительно уведет подальше: куски кирпичного фасада регулярно обрушиваются на головы местных жителей, внутри точно так же ведет себя израненная влажностью штукатурка, а на полу полно дыр и трещин, ожидающих свою жертву. А еще огромные крысы, возгорания электропроводки, местами катастрофически разрушающиеся фасады, держащиеся на честном слове и добросовестности строителей прежних лет, качестве материала.

Достаточно взглянуть на точеный «капитальный ремонт» дома № 47 («меняли» электропроводку с отоплением и «работали» в подвальном помещении), акт о выполнении работ которого был подписан в декабре 2013 года. 16 млн рублей пошло на него, точнее, скрылось в неизвестном направлении, потому что даже невооруженным взглядом понятно: порядка 80% средств просто «ушли налево». Ныне в подвале стоит вода, заменено полторы батареи, а новое освещение – смесь форменного издевательства со стилем низкопробной промзоны, где, однако, живут люди. И не сплошь бомжи, маргиналы и преступники, как принято думать, смотря на их общее жилище, которые многие воспринимают в качестве самого низа социальной лестницы.

Здесь годами ожидают переселения большие семьи, одинокие пенсионеры, инвалиды, матери-одиночки с хворающими детишками, гордость любого вменяемого города – честный рабочий класс. Многим новое жилье полагается без очереди, но разве есть в этой стране социальная справедливость? Да и особые очереди не отличаются малой длиною…

Самые обычные тверичане стали настоящими заложниками места, удостоенного в 1900 году на престижнейшей Всемирной выставке в Париже серебряной медали и Гран-при. Стали заложниками образца, последнего представителя уникальной смешанной архитектуры (от (псевдо)неоготики к модерну) в рамках не менее ценного протомикрорайона.

Здание «Париж» (многоквартирник, Двор Пролетарки, 70), выстроенное в честь Гран-при на той выставке, ныне чаще всего попадает в объективы, но оно не показательно и находится в сравнительно удовлетворительном состоянии. Благодаря местным активистам, здесь недавно сделали новую дорогу, есть хорошая детская площадка, видны квартиры с современным ремонтом… Но напротив окон – аварийная стена, под которой организована парковка. Предупреждающая табличка есть, значит, когда кирпичи накроют авто с людьми, никто за это, уверен, не будет наказан.

Казармы и «город» вокруг – это не ад, а «рай наоборот», где правильный концепт и его воплощение сгинули в пучине времени, покрылись разгильдяйством настоящего, как брусчатка царской мостовой под треснувшим асфальтом. В настоящем, где после реконструкции мост через Тьмаку становится почему-то заметно уже для пешеходов (еще один символ отстраненности места, как будто его сознательно хотят отделить от остальной Твери, как какой-нибудь зараженный район из современного хоррора про зомби-апокалипсис).

Людям надо доплачивать, что они живут в таких немыслимых для цивилизованного общества условиях, а с них еще дерут деньги за «коммуналку», которой в Морозовских казармах и не пахнет. Неужели поставщики энергоресурсов не могут освободить городок от уплаты услуг ЖКХ? Что, это будет опасным прецедентом, ведь в Твери есть и деревянные бараки, и не менее опасные для жизни шлакозасыпные дома, вроде трагически памятного Мусоргского, 38/33? Не думаю, что с коммунальщиков бы убыло… В конце концов, мы так много говорим про социально ответственный бизнес, а на деле он появляется лишь на праздники (буквально и фигурально).

Горы отписок, господа наверху, местных жителей уже не греют. Истинная, глубоко личная социальная напряженность рождается и распространяется именно из таких мест… Где царит безнадежность. Люди не верят, что они получат новое жилье раньше, чем некогда прекрасные здания единого комплекса с такими похожими-непохожими фасадами красного кирпича просто рухнут со всеми обитателями. Зато они верят слухам, что на бумаге половина казарм уже расселена, греется в уютных квартирах новостроек… Как метко замечают «морозовцы», как у нас на «фабрике», так и во всей стране.

Две проблемы

«Морозовский городок» – это две принципиальные проблемы. Первая – то самое переселение людей (в «нулевые» было как минимум две программы, в рамках которых расселили, дай Бог, 10% жителей, несмотря на заявления о полном освобождении «морозовцев»), вторая – сохранение памятника архитектуры, урбанизма рубежа ХIХ-ХХ веков.

Штука в том, что путевых дворцов по России наберется – Императорская транзитная резиденция в Твери самобытна, но не единична. А вот объектов вроде Двора Пролетарки больше нет. Только вот на его комплексное возрождение и переселение людей трех миллиардов не хватит. И никакой инвестор не поднимет такую махину. А политика латания дыр, которыми часто прикрываются наши власти, здесь терпит не просто фиаско, а выглядит… как милостыня, поданная гнилым яблоком.

Бесподобный памятник можно спасти и оживить, если он станет «якорным», большим политическим проектом, например, следующего губернатора. Как Тверской Императорский для А.В. Шевелева или широкая кампания по благоустройству Ю.В. Тимофеева. Если станет национальным достоянием, вровень с голубым топливом.

Вот почему у нас реконструируют храмы и возводят новые святыни, а на единственный на всю область хоспис священнослужителю с трудом приходится выбивать ресурсы? Почему в городке с умирающим домом №47 соседствует благополучная, отреставрированная и огороженная епархиальная православная школа (дом №15)?

Сами Морозовские казармы – по сути, несколько «многоквартирных» домов, больше напоминающих худшие образчики общежитий и лагеря для беженцев в Европе – попали в ловушку закона. Власть так и не определилась… Как памятники архитектуры они требуют реставрационных работ в жестких рамках установленного законодательства, в качестве же жилых помещений они требуют расселения, потому что внутри и снаружи ими нужно заниматься так же скрупулезно и комплексно, как в Императорском дворце. Что там латать кровлю – грамотно и не очень, когда в подвале вода, а порталы на этажах рискуют попросту выпасть?

«Лоскутное одеяло»

Строго говоря, «Морозовский городок» Тверь уже потеряла. Это в энциклопедиях он предстает единым чуть ли не красочным поместьем, где все сохранилось, как и 130 лет назад. Ничего подобного. Территория – вся его промышленная часть – уже раздербанена, растащена на куски, как туша бизона ушлыми шакалами. Та, которая осталась, а не сгорела или рухнула за старостью лет, поскольку многие здания здесь были деревянными.

Ныне городок представляет собой лоскутное одеяло из жилых помещений, население которых годами сражается за достойную человека жизнь, муниципальной и частной собственности. Кругом заборы, и никто порой не знает, что делается за ними. Здесь тебе и общежития для иностранной рабочей силы, вероятно, скрывающейся от миграционной службы, и подпольные цеха, и наркопритоны, и, развалины непонятных собственников, и электроподстанции, принадлежащие частным лицам, и, один Бог знает, что еще (да еще в потемках, ведь, уличного освещения в историческом месте не бывает месяцами). Новые хозяева памятников архитектуры, за парочкой исключений, не спешат выполнять закон, по которому на объекте и ручку нельзя прикрутить без соответствующего согласования. Поэтому облик многих нежилых домов уже фактически утрачен. Навсегда?

В то же время соответствующие органы требуют красить доведенные до крайнего состояния подъезды казарм специальной краской. С точки зрения закона, не придраться – памятник все-таки. А по совести? Хотя да, чуть не забыл, совесть при капитализме – вещь и вещь относительная.

Казармы и всё вокруг легче снести, закопать навеки. Это распространенное мнение. Легче, но не правильнее. Сегодня серьезного плана по решению огромной проблемы этой территории ни у кого нет. Есть разрозненные идеи, часть из которых просто невыполнима (преобразование в студенческий городок, «тверской Кембридж»), часть является сомнительной полумерой (см. ниже), часть вроде бы реальна (городок как бренд Твери, туристический центр), но уже опоздала – лет, эдак, на тридцать–пятьдесят.

Ревизия!

На днях стало известно, что департамент управления имуществом и земельными ресурсами администрации Твери составил список из 17 объектов историко-культурного наследия Тверской области, находящихся в муниципальной собственности, к которым будет применен особый порядок аренды. Арендатор может эксплуатировать площадь на этих объектах за символическую плату в 1 рубль за 1 кв. м. в год, но обязуется в течение 5 лет провести строительные и реставрационные работы. В список попали 8 объектов Двора Пролетарки: дома №№ 47, 83, 118, 119, 122, 156, 50, 17.

Список вызывает недоумение… Лично был, например, в домах №47 и 119. Первый – примечательный объект, половина которого (вроде как дом №48) расселен. Теперь это многоквартирник-общежитие. Что и кто здесь будет брать в аренду? Первый этаж с людьми и затопленный подвал, который один требуют огромных вложений? Дом №119 – один из старейших в городке – тоже является, по сути, многоквартирником по типу общежития, и там сохранились уникальные двухярусные печи, требующие индивидуального подхода. Дома №№ 118, 122, 156 – аналогично жилые…

Встает вопрос, власти вообще в курсе, что сегодня происходит на этой территории? Или явление многочисленных комиссий является достаточным мониторингом ситуации?

Как правильно замечают местные жители, «Морозовский городок» для начала требует общей ревизии: что осталось, что еще можно поднять буквально из пепла, кто сегодня, так или иначе, задействован на этой территории. Нужен современный паспорт территории, энциклопедия объекта, настоящий дотошный путеводитель. Я бы не пожалел на это грант, ей Богу! И пусть только кто-нибудь возразит, что это, например, не пресловутое патриотическое воспитание, на которое попусту выделяют уйму денег!

Даже сегодня, когда многое, но не основное, уже утрачено безвозвратно, по истории «поселения на Тьмаке» можно писать диссертации и художественные тома. Изучению этого места можно посвятить всю жизнь: здесь хватает не только собственно истории, но и мифов, легенд, словом того, что составляет «магию места». Хватит одного «подземного города» под Двором Пролетарки, который, похоже, и вправду существует.

Но, да простит меня богиня Клио, первостатейным является социальный, а не историко-культурный вопрос. Нельзя превращать в объект исследования людей, вынужденных жить чуть ли не какое-нибудь отсталое племя в Амазонии. И даже хуже, потому что затерянное племя не знает, что творится в мире, им не с чем сравнивать, они жили и живут так всегда… А здесь рядом стоит ТРЦ «Рубин» – наследник морозовской фабрики, высится надстройка ТЦ «Морозовский» (законная?), грубо нарушившая облик исторического здания. Словом, вокруг Тверь, где люди живут очень разно, но не так, как заложники-«морозовцы», блокадники коммунальных войн (опять переплетение текстов), жертвы отсутствия системы и наплевательства тех, кому положено радеть за народ.

P.S.

Я смотрю на них, на их разные глаза и понимаю, что «Морозовский городок» спасет только чудо. А чудес в жизни не бывает. Кроме тех, о которых снимают фильмы и пишут книги. Только, по-видимому, не в этой стране, не в этой … (подставьте слово, которое больше нравится) Твери.

Автор благодарит за помощь в подготовке материала неравнодушных «морозовцев» и лидеров общественности городка Лидию Михайловну Абрамову, Надежду Александровну Полетаеву и Владимира Рудольфовича Могильникова.