Кто мы?
Почему общественные пространства в России — это имитация урбанистики
Елена Чернова — гуманитарный проектировщик, конфликтолог — выделяется на фоне российских коллег тем, что часто задаёт неудобные вопросы, руша идиллию многочисленных урбанистических форумов, где все (или почти все) со всеми согласны. Впрочем, российских коллег у Елены, по сути нет: она занимается, среди прочего, разрешением конфликтов, связанных с территориальным планированием в разных городах — уникальное ремесло. Так, если Елене не нравится концепция развития Петербурга до 2030 года, она, не стесняясь и без оглядки на всякие профессиональные «комильфо», скажет об этом в лицо разработчикам. По сути, Елена — философ от урбанистики в стране победившего технократического подхода к городам. Специально для The Village она рассказала о том, кто, как и зачем имитирует урбанистику в России.
Руководитель лаборатории социологии градостроительства ОАО «РосНИПИУрбанистики». С 1994 по 1999 год преподавала на отделении конфликтологии философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Конфликтолог, сфера компетенции: вовлечение общественности и PR в сфере градостроительства и разрешение градостроительных конфликтов.
Город как мегамашина
Урбанистика сложилась во второй половине ХХ века. Поэтому ответ на вопрос, что такое урбанистика, на мой взгляд, следует искать в европейской социокультурной ситуации этого времени. ХХ век характеризуется техническим прогрессом, который приводит к усложнению деятельности и всё большей её специализации. С одной стороны, специализация — это единственный способ справиться с усложнением деятельности. Но с какого-то момента усложнение заходит так далеко, что отдельный специалист уже не может удержать целостность всей деятельности и отвечать за её конечный результат. Райкин это обыграл в сюжете «Кто сшил костюм?». Человек пытается предъявить претензию к качеству костюма. Но это невозможно, т. к. шили костюм сто человек. Каждый отвечает за часть работы. И никто не удерживает целое.
Развитие техники начало опережать развитие человеческого мышления. В результате техника вышла из-под контроля человека — это зафиксировал самый, наверное, известный представитель франкфуртской школы философии М. Хайдеггер. Теперь человек стал служить технике. Когда никто не удерживает целое, то гуманитарные человеческие цели деятельности постепенно сходят на нет и сфера деятельности начинает работать сама на себя. Другой представитель франкфуртской школы, Мамфорд, предложил термин «мегамашина» для таких конструкций, в которых утеряна позиция удержания целого и ответственности за целое. В результате сама эта конструкция становится единственным субъектом целеполагания, а люди превращаются в человеческий материал, ресурс мегамашины.
Почему общественные пространства в России — это имитация урбанистики. Изображение
Мамфорд увидел прямую зависимость превращения города в мегамашину от его величины. Человеческое мышление уже не в состоянии вместить мегаполис в его целостности и сложности, поэтому наступает потеря управляемости. Результатом перерастания города в мегаполис становится потеря контроля над экономическими факторами. Рост города приобретает стихийный характер. Людей в городе становится ещё больше, стоимость жилья — ещё выше, но не по причине роста его качества, а по причине роста скученности. Люди всё больше и больше вынуждены тратить на то, чтобы жить в городе. Они, по сути, должны работать на износ только для того, чтобы прожить. При этом город перестаёт выполнять собственно гуманитарные, человеческие функции, которые, по Мамфорду, состоят в очеловечивании природной среды и в передаче культуры. ВЫХОД Л. Мамфорд видел в том, чтобы противостоять перерастанию городов в мегаполисы. Нужно, чтобы города оставались малыми, соразмерными человеку и социальным связям, то есть управляемыми.
Общим для всех мегамашин является то, что никто, включая представителей власти, не удерживает целого. В результате никто не отвечает за последствия. Философы франкфуртской школы обсуждали эту ситуацию и на примерах преступлений против человечества во Второй мировой войне. Оказалось, что в тоталитарном государстве, которое является законченным воплощением мегамашины, очень сложно найти ответственных за преступления. Исполнители только выполняли приказы. Те, кто издавал эти приказы, действовали в рамках закона своей страны. А те, кто писал законы, сами не убили ни одного человека.
Обнаружилось, что все важнейшие сферы деятельности к середине ХХ века превратились в такие мегамашины: государство, медицина, образование, промышленность и т. п. Заслуга философов франкфуртской школы состояла в том, что они указали на первопричину процесса, с которого начинается господство техники над человеком и который заканчивается тем, что человек с помощью технических средств начинает массово уничтожать человечество. Они показали, что сложившаяся ситуация — не происки инфернальных сил, не влияние эгрегоров, а последствия технократического принципа организации деятельности. Следовательно, для того, чтобы разрушить мегамашины, нужно перейти к другим, гуманистическим принципам. В качестве образца очень рекомендую работу Э. Фромма «Революция надежды». В ней детально прописана программа перехода от технократического, формально-бюрократического планирования к гуманистическому планированию.
Борьба с мегамашинами на Западе
С 60-х годов начинается движение по созданию разных антиподов мегамашинной организации — альтернативных сфер деятельности, основанных на принципах человеческой целостности и приоритете человеческих потребностей. Это коммуникационная власть (термин Ю.Хабермаса) как альтернатива авторитаризму; валеология — наука о здоровье, как альтернатива медицине, индустрии болезни; праксиология — наука о деятельности, как альтернатива экономике; предложенная нобелевским лауреатом А.фон Мизесом; экология — как ограничение на любые цели в сфере производства. И урбанистика, как антипод градостроительному проектированию.
Таким образом, урбанистика, с одной стороны, явление специфическое, относящееся к сфере городского планирования. Но, с другой стороны, урбанистика — это социокультурное явление, которое развивалось на Западе в русле общих закономерностей преодоления мегамашинной технократической организации деятельности.
Почему общественные пространства в России — это имитация урбанистики.
Урбанистика в 60-е годы — это не новая профессиональная область, не «продолжение» или «развитие» архитектурных и градостроительных профессий, не область специальных знаний. Это не наука. Урбанистика — это область борьбы за то, чтобы деятельность была организована на новых принципах. Такой же областью борьбы была экология и политика. И мы из недавней истории знаем, что 60-70-е годы на Западе были годами серьёзных политических трансформаций.
И только после окончания периода трансформаций урбанистика на Западе стала преобразовываться в профессиональную сферу, которая заняла место поверженной мегамашины. И сегодня она действительно «продолжение» архитектуры, дизайна, городского планирования. Сегодня на Западе это область знаний и практика, результаты которой мы видим на примере западных городов.
Развитие урбанистики в России
Градостроительство, в его современном состоянии, это типичная мегамашина: деятельность узкоспециализирована и представляет собой конвейер. В результате ни один специалист не в состоянии удержать целое. Каждый закручивает свой винтик и передаёт полуфабрикат следующему исполнителю. Во времена Петра I и Екатерины II можно было ответить на вопрос, кто построил город. Выражаясь современными терминами Градкодекса, было два субъекта градостроительной деятельности. Один осуществлял целеполагание, второй — готовил проект под эту цель. Остальные — не субъекты, а исполнители, которые действовали в рамках поставленной цели и проекта.
Сегодня на вопрос, кто построил город, нет ответа. Сначала в подготовке Генплана участвует множество различных специалистов. Затем Генплан передаётся дальше — на уровень проектов планировки, застройки. Далее свои коррективы вносят девелоперы и строители.
У нас ещё не произошла замена мегамашинной организации сферы городского планирования
И воплощается не то, что зафиксировано в Генплане, а нечто другое, часто совершенно противоположное. При этом специалисты, разработавшие Генплан, не отвечают за реализацию: они-то всё нарисовали правильно, в соответствии с нормами и градостроительной логикой. То, что была реализована логика бизнеса, не входит в зону их ответственности.
Показательный факт: в Градостроительном кодексе 2004 года присутствовал пункт «Цели и задачи планирования». Но в последующих редакциях пункт про цели убрали. Не потому, что цели не нужно ставить. А потому, что цели не ставили. Из одной записки в другую переносился один и тот же набор общих принципов (устойчивого развития, баланса, учёта интересов и пр.). Но принципы — это не цели. Это рамки, ограничения на цели, как заповеди «не убий, не укради». А внутри рамок нужно было ставить конкретные цели, адекватные уникальной городской ситуации, наполнять заповеди городской конкретикой. Но если нет субъекта целеполагания, который удерживает целое, то целей некому ставить.
Имитация урбанистики
Современная ситуация российских городов существенно отличается от ситуации современных западных городов. У нас ещё не произошла замена мегамашинной организации сферы городского управления и планирования. Урбанистика как целеполагание, исходя из потребностей человека, а не мегамашин, — это проблема, а не достигнутое состояние. Поэтому большинство действий, связанных с переносом западных образцов «урбанистики», являются имитацией.
Власти сегодня поддерживают «урбанистику» как профессиональную область дизайна, как механизм переноса образцов. Инициируют социологические исследования в сфере урбанистики, которые проводятся теми же инструментами сбора социальной статистики, как и в советское время. Только в советское время власти нужно было фиксировать степень удовлетворённости потребностей населения в некотором наборе гарантированных благ. Формула «от каждого по способностям, каждому по потребностям» предполагала, что отследить движение к коммунизму можно, фиксируя неуклонный рост удовлетворения потребностей советского человека. Сегодня сложилась идеологическая «формула урбанизма» (партиципация, общественные пространства, велодорожки…), по которой можно отследить неуклонное приближение к «урбанизму».
Я могу зафиксировать три вида имитации урбанистики.
Первый — это перенос «формы города» (термин В. Л. Глазычева, который он противопоставлял «сущности города»). В результате вместо решения реальных проблем, вместо проектирования шага ближайшего развития конкретного города предлагаются образцы дизайнерских и транспортных решений, которые стали итогом развития западных городов. Западные общественные пространства — это не дизайнерское решение по проектированию качества городской среды. Это результат развития городского сообщества как субъекта принятия решений. А у нас общественные пространства сегодня проектируются как инструмент формирования сообщества. Видимо, в предположении, что в городской среде европейского качества у нас заведётся и городское сообщество. Это ничем не отличается от подхода, в котором проектировались соцгорода в 30-е годы.
Почему общественные пространства в России — это имитация урбанистики.
Соцгород проектировался как среда, которая будет задавать необходимые государству социальные процессы. А. Левинтов высказал очень интересную гипотезу: соцгорода проектировались как особые устройства пролетаризации людей. После пролетарской революции выяснилось, что в стране большой дефицит пролетариев. И нужно было очень быстро превратить народ в пролетариев, с чем соцгорода успешно справились. Но процедура формирования нужных качеств у людей через помещение их в городскую среду определённого качества работает только в случае мегамашинной организации, когда человек — материал машины. А если мы ставим цель перейти к городу, основанному на гуманистических принципах, то начинать нужно не с городской среды, а с человека. Социальное проектирование должно предшествовать градостроительному.
Прежде чем проектировать такой элемент европейской формы города, как общественные пространства, нужно проектировать процесс, альтернативный процессу пролетаризации — превращения людей в ответственных собственников. Практика показала, что даже формальное превращение людей в собственников недвижимости не формирует горожан, которые готовы взять ОТВЕТСТВЕННОСТЬ за свою собственность.
Социологи, антропологи, культурологи, как представители гуманитарной науки, не подходят для задач проектирования. Они исследуют то, что уже есть в некотором стабильном состоянии. Даже если они исследуют процессы — это уже существующие процессы. Проектирование — это РАБОТА с тем, чего ещё не существует. Проектирование — это совершенно отличный от науки вид деятельности. Задачи социального проектирования и социальной инженерии предъявляют особые требования к квалификации гуманитариев. Эти квалификации должны создаваться и передаваться в рамках образовательных программ по урбанистике, которые будут готовить урбанистов для работы с российскими ситуациями. Этих квалификаций ещё нет, их нужно проектировать. Сегодня же российское образование в области урбанистики, на мой взгляд, сделало ошибочную ставку на перенос европейских урбанистических квалификаций и образовательных программ. И, на мой взгляд, российское образование в сфере урбанистики сегодня также существует в режиме имитации.
И третий вид переноса: процедура партиципации. Разумеется, участие горожан в принятии градостроительных решений необходимо, это нужно развивать. Но развитием партиципации нельзя подменять задачу изменения базовых принципов управления городом. А именно это и происходит, если судить по программам многочисленных урбанистических форумов. Обсуждаются проблемы взаимодействия «власти, бизнеса и горожан». Проблемы взаимодействия, разумеется, существуют. Но они менее острые, чем проблема потери управляемости процессами градостроительных изменений.
Партиципация сегодня работает на уровне двора, квартала, т. е. на объектах такого масштаба, где жители удерживают «целое» и, следовательно, могут принимать ответственные решения. А на уровне города, пока сфера городского планирования не удерживает целое, партиципация будет неэффективна.
В российских городах сегодня требуется не партиципация, а РАБОТА с градостроительным конфликтом. Партиципация используется как способ подавить и вытеснить конфликт, замаскировать его. Партиципация не решает, а маскирует проблемы городского развития. Поэтому горожане, по большей части, испытывают разочарование после участия в публичных слушаниях. Форма соблюдена, а проблема осталась. Проблемы развития города будут решаться только в рамках конфликтного взаимодействия, в ситуациях, когда городские группы начинают отстаивать право на социальное целеполагание, которое будет препятствовать целеполаганию в русле экономизма. Д. Харви назвал это общественным правом на город, противопоставив его индивидуальному доступу к городским ресурсам. Сегодня реализуется индивидуальное право на город, и без конфликта, без борьбы никто не подарит горожанам право на город.
Поэтому сегодня не имитационными, отражающими сущность урбанистики, являются ситуации градостроительных конфликтов и движения городского активизма, прежде всего в радикальных формах «партизанинга» — захвата и переосвоения городского пространства.
Социотехническая система как антипод мегамашине
С середины ХХ века в России возникло и стало развиваться направление исследований, сопоставимое по мощности и результативности с западной социальной и политической философией. Оно началось с Московского методологического кружка и развилось в подход системно-мыследеятельностной методологии (СМД-подход).
Самое удивительное то, что методологи, работая за железным занавесом, не имея возможности знакомиться с основными достижениями западной философской мысли, двигались в решении общеевропейских проблем, но на специфическом «советском» материале.
Для решения проблемы мегамашинной организации деятельности они предложили не философские, а методологические принципы. Суть этих принципов состоит в том, что развитие — это прежде всего развитие мышления. Если возникла ситуация, при которой развитие техники стало опережать мышление, то нужно специально развивать мышление. В качестве альтернативы мегамашине получили развитие представления о социотехнической системе, в которой функцию сборки целого осуществляет управленческая мыследеятельность. Они разработали методологический инструментарий, который обеспечивает развитие мышления. Альтернативой дроблению и специализации деятельности на множество «безответственных» звеньев стало представление о коллективной мыследеятельности. А в конце 70-х годов был изобретён и стал практиковаться метод «восстановления», сборки деятельности, её переорганизации и развития: организационно-деятельностная ИГРА (ОДИ). Ещё раз подчеркну: ОДИ — это уникальная практика развития коллективного мышления и деятельности. Все образовательные практики, развивающие мышление, работают с индивидуальным мышлением. В результате человек, мышление которого развили, возвращается в старую ситуацию и не способен противостоять инерции функционирования. ОДИ позволяет развивать всю сферу деятельности за счёт того, что представители деятельности приобретают мыслительную потенцию восстанавливать целое и ставить цели развития этого целого.
В итоге
В России сегодня проблема городского развития — это проблема развития управленческой мыследеятельности. Поэтому урбанистика, как сфера исследований и разработок, должна быть нацелена на развитие системы управления в версии СМД-представлений о социотехнической системе и специфике управленческой мыследеятельности. Это — первый шаг. В результате развития управленческой мыследеятельности возникнет управленческое целеполагание на проекты территориального и стратегического планирования. Наличие целей управления на втором шаге приведёт к переорганизации и поставит перед необходимостью развития «проектный цех». Сегодня, в отсутствие управленческих целей на генпланы, у градостроителей нет необходимости развивать деятельность. Поэтому, несмотря на 25 лет, прошедших после перестройки, они продолжают воспроизводить технологию планирования, базирующуюся на концепции рационального размещения производительных сил.
И только на третьем шаге станет осмысленным обсуждение тех или иных процедур партиципации, её эффективность, адекватность воплощения целей городского развития в тех или иных архитектурных и дизайнерских образцах и решениях.
www.the-village.ru/village/city/direct-speech/170013-pochemu-obschestvennye-prostranstva-eto-ploho
