Берем мочало и все сначала

Тверские катаклизмы начала зимы, натолкнули на мысль, что все мы разобщены, и живем сами по себе, на отсутствие денег ссылаться не приходится.

У меня пока есть одно объяснение, что выбранная нами система формирования власти не может сформировать дееспособные органы управления.

Если мы, сгоряча разгоним то, что есть, кто сможет  наладить нормальные условия существования?

Система выборов в Твери меняется каждый избирательный период, результат печален и не для меня одного.

Задумался, какие реальные улучшения появились в городе, запомнилось одно - освещение в городском саду, вот пожалуй и все, что достойно внимания постсоветского периода.

Предлагаю помечтать, как нам обустроить Тверь.

У меня рецепта нет. Возможно, совместное обсуждение его выработает.

  Александр Солженицын.     

  Как нам обустроить Россию 1990 год.

"СПОСОБЫ ГОЛОСОВАНИЯ"

    Цель  всеобщего голосования  -- выявить  Волю Народа:  ту истинную

Волю,  которая  будет  все  направлять  лучшим  образом  для   народа.

Существует ли такая  единая Воля и  какова она? --  никто не знает.  Но

замечательно, что  приразной системе  подсчета голосов  мы узнаем  эту

волю по-разному и даже противоположно.

    Большинству у нас  сейчас не кажется  важным, как именно  устроена

система голосования, а между тем она влияет существенно.

    Состязуются  в  мире  по   крайней  мере  три  системы   подсчета:

пропорциональная, мажоритарная и абсолютного большинства.

    Пропорциональная система почти не проводится иначе, как ПО СПИСКАМ

(разумеется,  партийным): в  каждом округе  (на несколько  депутатских

мест  сразу,  так  партиям удобнее  агитировать  и  контролировать) от

каждой партии предлагается список кандидатов, И отдельный кандидат уже

тем лишен личной ответственности перед избирателями, а только --  перед

партией;   избиратели   же    лишены   выбрать   сами    определенного

представителя, кому доверяют, а выбирают только партию. (Различают две

под-системы:   "связанных   списков",   когда   избиратель   не  может

переставлять  порядок  желательности в  списке,  партия сама  отберет,

такой способ особенно применяется  при малой грамотности населения;  и

под-система   "свободных   списков",  где   избиратель   может  отдать

предпочтение кандидатам внутри списка или даже предложить свой список,

что, и правда, очень затрудняет технику подсчета. Есть третий вариант,

когда округа делятся на под-округа,  лишь с одним именем в  каждом, но

все равно затем окружная комиссия производит подсчет по партиям и,  по

пропорции, предоставляет  места именно  партиям, а  не лицам.  Во всех

случаях выбор ЛИЦ достается в основном партиям.)

    В 1917 все  партии от кадетов  до большевиков предпочитали  именно

этот  способ, и  при многокандидатных  округах. Это  усиленно одобрял

влиятельный  кадет   И.  В.   Гессен:  партиям   так  наиболее  удобно

организоваться  и  действовать,  а  "при  системе  единоличных выборов

руководящая роль нередко ускользает из рук партий"; одобрял и всем нам

известный В.  И. Ульянов-Ленин:  он назвал  "одним из  самых передовых

способов выбирать", когда выбираются  "не отдельные лица, а  партийные

представители".   Видно,   не   зря   этот   способ   ему    нравился.

Пропорциональные  выборы   по  спискам   чрезмерно  усиливают   власть

партийных инстанций,  составляющих списки  кандидатов, и  дают перевес

большим  и  организованным  партиям.  И  это  особенно  потому выгодно

партиям,  что  они  могут рассовать  своих  центральных  активистов по

дальним округам,  где те  не живут,  и так  обеспечить их избрание. На

этом  --  чтобы не  требовалось  от кандидата  жить  в своем  округе  --

особенно настаивал кадетский съезд  летом 1917: это "дает  возможность

для ЦК централизовать производство выборов". Да и все другие партии  --

на том же. Так сказать, ЦЕНТРАЛИЗОВАННАЯ ДЕМОКРАТИЯ.

    При  пропорциональной  системе  малые  меньшинства  обычно   могут

получить  какой-то  голос в  представительном  собрании, но  создается

множество парламентских фракций, и силы распыляются в раздор. Или  это

толкает партии поправлять свое положение через беспринципные  коалиции

с  изъянами  для  своей  программы --  но  лишь  бы  набрать голосов  и

захватить правительство. В  сегодняшнем мире есть  разительные примеры

такой государственной слабости и долгих правительственных кризисов.

    При  мажоритарной  системе тоже  бывают  такие противоестественные

компромиссы между  партиями, но  в виде  еще предвыборных  блоков. При

этой  системе партия  (или блок),  едва опередившая  других, получает

подавляющее число мест, а едва позади -- полный проигрыш: даже  получив

49% голосов --  бывает можно совсем  не получить парламентских  мест. А

при  неточном распределении  избирательных округов  может случиться  и

так,  что  мажоритарная  система дает  победу  меньшинству.  Так было,

например, во Франции в 1893, 1898, 1902: некоторые победившие депутаты

получили меньше  голосов, чем  побежденные; в  двух последних  случаях

совсем не были представлены в палате депутатов -- 53% избирателей.

    Зато при этой системе создается устойчивое правительство.

    Вводимая теперь у нас  система выборов по абсолютному  большинству

(для чего возможен 2-й тур)  также выталкивает мелкие партии, но  дает

возможность торговать голосами между 1-м и 2-м турами.

    При системе  двух партий,  как в  Соединенных Штатах,  независимые

кандидаты ничего не решают, избиратель несет свой голос одной из  двух

партий (обе -- с сильным партийным аппаратом и богатейшей  поддержкой).

Не сразу, не всегда в одну избирательную кампанию, но при этой системе

общественное недовольство находит выход, однако негативный: только  бы

сменить  вот  эту,  правящую,  партию  --  без  гарантии,  чтО  сделают

сменщики.

    Итак, всего лишь от  способа подсчета голосов может  ошеломительно

измениться  и   состав  правительства   иего  программа,   выражающая,

разумеется, Волю Народа.

    Но вообще и всякое голосование,  при любом способе подсчета, --  не

есть  поиск истины.  Здесь все  сводится к  численности, к  упрощенной

арифметической  идее,  к поглощению  меньшинства  большинством, а  это

опасный инструмент: меньшинство никак не менее важно для общества, чем

большинство, а  большинство --  может впасть  и в  обман. "Не следуй за

большинством на  зло, и  не решай  тяжбы, отступая  по большинству  от

правды" (Исход, 23, 2).

    К   тому  ж   избирательные  кампании   при  большой   численности

голосующих,  среди  незнакомых  избирателей,  бывают  столь  суетливы,

визгливы, да при частом  пристрастии массовых средств информации,  что

даже отвращают от себя значительную часть населения. Телевидение  хотя

и   выявляет   внешность   кандидата,   манеру   держаться,   но    не

государственные способности.  Во всякой  такой избирательной  кампании

происходит  вульгаризация  государственной  мысли.  Для  благоуспешной

власти  нужны  талант и  творчество  -- легко  ли  избрать их  всеобщим

голосованием на широких пространствах? Сама по себе -- такая система не

понуждает политических  деятелей действовать  выше своих  политических

интересов,  и  даже  наоборот:  кто  будет  исходить  из  нравственных

принципов -- легко может проиграть.

    А. Токвиль, изучая США в XIX веке, пришел к выводу, что демократия

-- это господство  посредственности. (Хотя чрезвычайные  обстоятельства

страны выдвигают и в ней сильные личности.)