19 августа исполняется 30 лет с момента попытки государственного переворота в СССР, известной как “августовский путч”. Группа членов высшего руководства страны стремилась не допустить подписания нового Союзного договора, который, по их мнению, вел к развалу государства. 18 августа 1991 года она предъявила президенту СССР Михаилу Горбачеву ультиматум - ввести в стране режим чрезвычайного положения или уйти в отставку. Горбачев отверг их требование. Тогда недовольная курсом президента группа решила действовать. Утром 19 августа она объявила о введении в стране режима чрезвычайного положения и создании Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП). В его состав вошли:
- вице-президент СССР Геннадий Янаев;
- премьер-министр СССР Валентин Павлов;
- министр обороны Дмитрий Язов;
- председатель КГБ Владимир Крючков;
- министр внутренних дел Борис Пуго;
- первый заместитель председателя Совета обороны Олег Бакланов;
- председатель Крестьянского союза Василий Стародубцев;
- президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи Александр Тизяков.
Заговорщики заявили о неспособности Горбачева по состоянию здоровья быть главой страны и переходе его полномочий к Геннадию Янаеву. В Москву были введены войска. В ответ на попытку переворота в Ленинграде и Москве собрались многотысячные митинги несогласных. Сопротивление ГКЧП возглавил президент РСФСР Борис Ельцин, который нашел поддержку в союзных органах власти и силовых структурах. Ночью 21 августа при перемещении войсковой колонны в столице погибло три человека. 22 августа ГКЧП был расформирован, его члены были арестованы, а Борис Пуго покончил с собой.
Августовский путч представляет большой интерес для историков. Этому событию посвящено множество документальных книг и фильмов. Но внимание исследователей в основном сосредоточено лишь на Москве и Ленинграде. Взгляд на столичные события из регионов изучают немногочисленные специалисты из местных вузов. Тверская область, к сожалению, в их число пока не входит. Этот материал лишь первый шаг к тому, чтобы узнать, как Верхневолжье пережило эти драматические события августа 91-го.
Из первых уст
В то время руководителем Тверской области был Владимир Антонович Суслов. Он вспоминает:
В смутное время всегда появляются брехуны. Ходили слухи, что кто-то где-то в каких-то кабинетах составляет списки для ареста людей, но мы сразу пресекали такое. Призывали работать, а в Москве сами разберутся, без нас.
Меры ГКЧП были малоэффективны. Это была несуразная ситуация. Замах, казалось, был серьезный: спасти Россию. А организационных мер не было. Аморфность и безынициативность не привели к серьезным последствиям. Хотя они могли быть, вплоть до гражданской войны. Страну это миновало, к нашему счастью.
Агрессивные демократические люди пытались после провала ГКЧП нагнетать, искать виноватых, кто что делал, кто что сказал, что не сказал. Но нужно же было сначала разобраться в обстановке. Мы такую травлю не поддерживали.
Силовые органы области были в сложном положении. Их руководители были в составе ГКЧП. Несмотря на позицию руководства, они заняли сторону президента РСФСР. Хотя они люди в погонах: могли бы и головы полететь в случае успеха путчистов".
Кстати, именно на тверской земле руководитель пограничных войск КГБ генерал Кутузов выразил свою поддержку Борису Ельцину.
"Тверь (генерал Кутузов). Телеграмма о подчинении Президенту РСФСР пограничных войск КГБ СССР". Документы личного фонда Б.Н. Ельцина из Архива Президента Российской Федерации.
Четвертая власть
Автор фото: А. Михайлов / А. Мологин. Источник: Вече Твери, 21 сентября 1991 г., № 182 (219), с. 1 (статья "Месяц после путча"). Коллекция сайта "Улицы города Твери". Надпись на ограждении у строящегося дома № 75 на улице Можайского. Фото взято из паблика "Тверская Ностальгия" во ВКонтакте.
Такое событие как смещение президента страны не могло не попасть на страницы областных СМИ. В массе своей они следовали общесоюзному тренду и в дни переворота не давали своей собственной оценки, публикуя объявления и воззвания как от имени заговорщиков, так и от их оппонентов в лице команды Бориса Ельцина.
Куда интереснее их реакция после провала переворота. “19 августа, утром, мы напряженно слушали радио, а затем - прислушивались к себе”, - пишет коллектив редакции газета “Бежецкая жизнь” в номере за 29 августа 1991 года. “В условиях информационной блокады, искажения происходящего мы, к горькому сожалению, не все сразу сумели сориентироваться в поступивших сообщениях. Три дня в августе - урок для многих, в том числе и для нас, журналистов районной газеты. Но из каждого урока надо делать выводы. Глубокие, продуманные, выстраданные. К одному из них мы пришли. Это - быть верным только Конституции страны”, - раскаиваются журналисты, опубликовавшие указы путчистов.
Забегая вперед, можно сказать, что подобная позиция выжидательства в дни путча и его критика после провала ГКЧП стала основной линией множества областных изданий. Несколько дней в регионе царила "охота на ведьм".
Начались поиски крайних. На сессии горсовета директор завода “Бежецксельмаш” Владимир Платов обвинил газету “Бежецкая жизнь” в отсутствии критики путчистов. “А что вы лично сделали в эти августовские дни на заводе? Может, митинг провели? Считаю, что на этой сессии нет ни героев, ни победителей”, - передает газета реплику из зала. “Каждый в эти черные дни действовал по-своему. И пусть их мысли, дела останутся у каждого на их совести…”, - подытоживает районный журналист Е. Никитин.
На страницах издания “Ржевская правда” местные депутаты Харченко и Богомолов критиковали не только попытку переворота, но и пассивность Ржевского горсовета. “Увы, в очередной раз в ответственный момент наш городской совет оказался без власти. <...> Руководство города вместо того, чтобы четко и ясно заявить о своей позиции, предпочитает отмалчиваться и выжидать”, - недоумевают народные избранники.
Газета дала слово и депутату-демократу Б. Ветлугину: “Город абсолютно не реагировал на ту опасность, которая нависла над нашей республикой. <...> В городе не было никакого заявления, не было разъяснения - только молчание. Молчание! Ведь все знают: молчание - знак согласия. Вот этого-то молчания “отцов города” я и не могу понять”.
Бездействие властей раскритиковала и читательница газеты в своем письме. “А тут еще этот переворот! И что же наши депутаты? Встретились они в эти дни со своими избирателями, поговорили с людьми, поддержали город? Да нет же! <...> Сидели и ждали, чья возьмет!”.
Газета Рамешковского района “Коллективный труд” стремилась уйти от обвинений прокуратуры в поддержке заговорщиков. “Беда редакции районной газеты в том, что она не обладает всей полнотой оперативной информации о процессах, происходящих в стране, и в такие моменты, когда события разворачиваются с молниеносной быстротой, не может поспевать за ними. <...> Поэтому давайте не будем искать врагов там, где их нет”, - писал журналист Г. Шейдин. Ситуация интересна тем, что именно эта газета по итогу борьбы не поддержала ни одну из сторон. “Ни борьба каких-то кругов за власть, ни государственные перевороты, ни многотысячные митинги победителей, увы, не помогут преодолению бесчисленных проблем, вставших на пути выхода страны из кризиса”, - резюмирует редакция.
В газете Кувшиновского района “Знамя” высказал свое любопытное мнение Василий Лемешкин - ветеран Великой Отечественной войны и председатель районной организации Всесоюзного общества инвалидов. “После провала переворота <...> о ветеранах войны говорили как об одних из тех, кто поддерживал ГКЧП. Могу заверить, что это не так. <...> Уверен, что у 99,9 процентов ветеранов отношение к путчистам было точно такое же, как и у тех, кто стоял на пути к зданию Белого дома. И там была не только молодежь, но и люди, чью грудь украшали ордена”.
Несмотря на общую линию критики провалившихся заговорщиков, в областной прессе было место и иным мнениям. Так, в газете “Ленинский завет” Весьегонского района В. Беляков критикует, в первую очередь, президента СССР Михаила Горбачева. Он пишет: “Сверхмерная его мягкотелость и нетребовательность, несерьезный подход к подбору руководящих кадров сыграли на руку путчистам”.
Интересно, что власти Весьегонского района в атмосфере вездесущей критики сурово оценили только собственную деятельность в кризисный период. “Критически оценивая обстановку в дни трагических событий 19-21 августа, президиум и исполком райсовета признают свои ошибки, посколько не провели свои заседания по обсуждению и разъяснению населению района антиконституционных действий незаконного комитета”, - описывает сессию райсовета “Ленинский завет”.
Крупнейшие издания областного центра "Тверские ведомости" и "Тверская жизнь" не проявляли большой активности, которой можно было бы ожидать. Отличительной чертой тверской прессы в период политического кризиса можно назвать ее общую склонность к лагерю оппонентов путча: количество их обращений было гораздо больше, чем материалов от лица заговорщиков. В остальном же, страницы заполнили статьи об антиконституционности действий ГКЧП. На этом фоне бросается в глаза публикация В. Тимофеева в “Тверской жизни” под названием “Эмоции уходят, проблемы остаются”:
“Что будет дальше? Как жить? Больше всего я опасаюсь: кое-кто предпримет попытки “поискать ведьм”, то есть инакомыслящих. Думаю, это будет самая роковая ошибка победившей демократии. И еще об одном: хорошо, что победила демократия и здравый смысл, но надо быстрее избавляться от победной эйфории. Ведь проблемы остаются. У нас в Твери за хлебом набегаешься”.
Ценны воспоминания тверского журналиста Евгений Шимина, в те годы бывшего главным редактором газеты "Вечере Твери" и депутатом Тверского областного совета депутатов. В своей книге "Записки газетчика" он пишет об этих августовских днях.
"Вече Твери" осталась единственным в области изданием, не печатавшим постановления ГКЧП. Номера газеты раздавали пассажирам в трамваях и троллейбусах, вручали встреченным на улицах пешеходам.
Это были очень разные люди – по возрасту, социальному положению, роду занятий. Мастер тележечного цеха вагоностроительного завода Виталий Калинин, студенты Дмитрий Бардин и Борис Жарковский, сотрудник областного управления Государственного банка Валерий Дашевский, младший научный сотрудник Всесоюзного НИИ синтетических волокон Николай Никонов, работник аппарата Тверского горисполкома Николай Логутенков, сотрудники издательства партии "Демократический союз" Владимир Тишинин и Александр Скуратов – все они оказались в те дни на баррикадах вокруг российского Белого дома. Опасность партийно-номенклатурного реванша – вот что пугало и объединяло людей в августе 91-го", - писал Евгений Шимин.
В заключении
Верхневолжье сыграло свою роль в жизни заговорщиков. Именно в нашем регионе в следственном изоляторе № 2 в Кашине содержались путчисты после провала переворота. Сотрудники областного УФСИН опубликовали интересный материал в журнале "Ведомости уголовно-исполнительной системы" под названием "Горячий август 91-го". В нем они приводят слова из интервью с полковником внутренней службы в отставке Александром Савихиным, возглавлявшим УФСИН России по Тверской области с 1993 по 2011 год, а в августе 1991-го бывшим заместителем начальника УИД УВД Калининского облисполкома. Он успел лично познакомиться со всеми высокопоставленными "гостями". Александр Савихин рассказывал:
"На верхнем этаже находился Владимир Крючков. Вел он себя спокойно. Это был самый подготовившийся человек из тех, кого к нам привезли. С двумя чемоданчиками с вещами, в спортивной форме. Когда Крючков стал меня "пробивать", где он находится и кто еще с ним, я ему говорил, что не знаю. А он мне: "Язова везли передо мной на машине - его фуражка лежала у заднего стекла. Въехали мы в город Кашин". Он увидел название на стеле при въезде и, будучи человеком очень хорошего ума, вспомнил, что в Кашине есть следственный изолятор, человек на 300. То есть он попал практически один в один.
Дмитрий Язов "сидел" в середине второго этажа. Маршал, министр обороны СССР - это настоящий солдат, привыкший к дисциплине. Каждое утро подъем был в шесть часов. Язов вставал, просил ведро, тряпку и сам протирал камеру. Он сожалел, что дал команду ввести войска в Москву. Боялся за сына, который тогда учился в Академии Генштаба, что его могут уволить. И еще переживал за жену, которая тогда сломала ногу".
Рассказал Александр Михайлович и о сокамернике Язова: "Согласно нашим нормативным документам подследственный не должен находиться в камере один. Только у Крючкова не было сокамерника, у остальных всех были. Сокамерника Язова привлекли за мелкое хулиганство: он разбил витрину в Кашине, пытаясь что-то украсть. Его привез начальник кашинского РОВД. Вот этот подследственный лежал на спальном месте, а маршал наводил порядок. Я когда опять это увидел, сказал ему: "Если еще раз маршал возьмет тряпку в руки, ты у меня будешь постоянно сидеть в карцере". Эта угроза возымела действие. В дальнейшем Язов стучал в дверь, а мыл полы уже тот, второй.
На том же этаже был Геннадий Янаев. Это был нервный человек, все боялся, что его отравят. Я помню, как однажды во время обеда заглянул к ним посмотреть, как они принимают пищу. Он спросил: "Вы пробовали?" Я сказал: "Могу попробовать" - и взял ложку. Тогда и он начал есть.
На первом этаже у нас помещался Валентин Павлов - как раз под Язовым. Нормальный человек такой, достаточно полный. Никогда не забуду: он сначала обувал ботинки, а потом надевал брюки, именно из-за своей полноты. Мы беседовали с ним о положении дел в стране. Он рассказывал о тяжелом финансовом состоянии, о сложном продовольственном вопросе.
С Александром Тизяковым однажды был такой случай. Докладывают мне постовые, что он таблетки берет (а по состоянию здоровья почти все принимали таблетки), но не пьет, а складывает под матрас. Во время прогулки, на которую путчистов выводили по одному, провели обыск в камере и действительно нашли под матрасом несколько таблеток. Тизяков сказал, что почувствовал себя хуже и, видимо, от них. С нами был врач, утверждавший, что эти таблетки ему необходимы. Тогда мы стали толочь их в порошок и следили, чтобы он принимал лекарства при нас.
Василий Стародубцев вел себя отлично, никаких вопросов не было".
Заговорщиков содержали под стражей в Кашине несколько дней, после чего перевели в столичный следственный изолятор № 4 для особых государственных преступников. Жизнь в уголовно-исполнительной системе Тверской области вернулась в привычное русло.
Память
Дело ГКЧП рассматривала военная коллегия Верховного суда. Путчистов обвиняли в измене родине (п. "а" ст. 64 УК РСФСР). За это преступление в качестве максимального наказания кодекс предусматривал смертную казнь, но к началу суда никто из обвиняемых вину не признал.
К декабрю 1992 года следствие подошло к концу и уже в январе 1993 все заговорщики находились на свободе под подпиской о невыезде. Суд шел месяцами, постоянно переносились заседания. В прессе стали писать о нем как о "фарсе". А 23 февраля 1994 года Госдума приняла постановление об объявлении политической и экономической амнистии. Под нее попали и путчисты. Депутаты аргументировали это целями национального примирения.
Память о ГКЧП постепенно стирается. Еще 5 лет назад, к 25-летнию путча, "Левада-центр" (признан Минюстом РФ иностранным агентом) провел социологическое исследование и выяснил, что правильно назвать события 19-21 августа 1991 года смогли 50% россиян, а 48% не помнят или не знают, что произошло.
28 июля 2021 года скончался последний член ГКЧП - Олег Бакланов. Нить, которая связывала нас в этими трагическими событиями, оборвалась. Окончательно ушли в историю настоящие мотивы переворота, которые затерялись за огромным количеством политизированных споров.