Сергей Титков - это кладезь сведений о Великой Отечественной войне, вооружении, техники, а также всевозможных историй - занимательных и захватывающих, поскольку поисковики - люди увлечённые, даже фанатичные, но при этом с юмором и выдумкой. Десятки лет Сергей Вадимович возглавляет ВПЦ "Подвиг", занимается поисковой работой. По сути, он один из тех, кто создавал поисковое движение в Тверской области. По нашей традиции, в интервью мы постарались сохранить стиль и речь рассказчика. Записала Наталья Сердобинцева.
Самая любимая игра у пацанов была «войнушка»
Родился я в Калининградской области, Гусевский район, село Еловое. До войны это было графство Кёнигсберг, город Гумбиннен, где находилось управление Гестапо, метрах в 200 от дома, где мы жили. Там я прожил два года, потом меня привезли в Калинин и отдали на воспитание бабушке. Жили мы сначала в доме на Спортивном переулке, у здания старого автовокзала, а потом - на площади Терешковой в «брежневке», где сейчас находится магазин электротоваров. На нашем доме заканчивался город. Это сейчас там микрорайон «Чайка», а раньше было болотце, деревня Райково, клубничные поля – детская радость - и деревня Бобачёво. Мы за колхозной клубникой на маленьком плоту это болотце переплывали.
К родителям я приезжал на летние каникулы. В первом классе, это было в 1967 году, у меня там друг был – соседский мальчишка. Тогда самая любимая игра у пацанов была «войнушка». Да и девчонки с удовольствием играли. Главная проблема была – разделиться на русских и немцев, дело до драки доходило. И вот мой сосед как-то принёс из дома бумаги, доказывающие, что он не может быть немцем. Это было извещение о том, что его дед пропал без вести в районе III Форта. Ну, у мальчишек мысль сработала в правильном направлении: если его не убили, то его взяли в плен, и он сейчас находится в крепости. Втихаря мы с другом собрались и облазили там все щели и дырки, какие только можно было найти в этом укрепрайоне. А крепость была огромная, из красного кирпича, много сооружений было под землёй, были мосты и рвы с водой. Конечно, после войны многое растащили сами жители по принципу - в хозяйстве всё сгодится. В общем, мы заблудились, два дня не могли выйти, за что потом нас отлупили ремнём родители. Если бы мне сейчас предложили там полазить, я бы ни за что не согласился – это очень опасно. Но с того момента и появился интерес к войне, истории и прошлому. Конечно, это не был тот патриотизм, о котором сейчас кричат со всех телеканалов. Тогда патриотов специально не воспитывали, мы уже рождались патриотами и жили в стране, которой искренне гордились. А у пацанов сначала просто был интерес что-нибудь найти и похвастать – гильзы, штыки, каски, униформу, ремни, пряжки, награды, ружья. Нам родители на заводах не рассверливали стволы, а просто заливали свинцом. И винтовка уже весила килограммов под десять. Вот перед началом игры похвастаешься, поставишь в сарай, а потом берёшь деревянное оружие и в бой.
Поначалу крестов не ставили, а просто выкладывали каски
В Калинине отец рассказывал, как он во время оккупации жил во дворе Пролетарки, а сразу после освобождения города бегал на Дорошиху – там было много убитых немцев, русских. Мальчишки искали и забирали продукты, табак, какие-то вещи, шинели, чтобы потом выменять на продукты, потому как голодное время было. И мы уже с товарищами, вооружившись картами, отправились на Дорошиху, в леса. Тоже много чего находили, в том числе кости и черепа. Всё было на поверхности, и копать-то не надо было. Но мыслей о захоронении, конечно, у нас ещё не было. К тому же и взрослые нас ругали за это – говорили, не лезьте, не трогайте, опасно, там ведь много боеприпасов осталось. Но чем больше запрещают, тем больше хочется.
Тогда я учился в 26-й школе, за нами было закреплено братское захоронение на кладбище в Больших Перемерках. Отличники имели право ухаживать за мемориалом. А братская могила там была большая. И вот постепенно стало до нас доходить, что мы ведь в лесах тоже находим кости погибших солдат. Тогда мы стали в небольшие отдельные могилы закапывать останки – русских отдельно, немцев отдельно. Поначалу крестов не ставили, а просто выкладывали каски. И таких времянок на Дорошихе мы сделали достаточно много. Всё, конечно, делали втайне.
После армии у нас сложилась команда единомышленников. Конечно, охотничий азарт был, но найденные вещи мы никогда не продавали, у каждого были такие мини-музейчики. И вообще очень много того, что находили, оставляли там же – в лесах. А также мы продолжали захоранивать останки, а место расположения времянок наносили на карты. На немецкие могилы мы ставили берёзовые кресты, а на наши – сосновые.
Первый медальон
В 1981 году у нас образовалась сплочённая группа. Тогда не было в открытом доступе архивов, карт, схем сражений, поэтому мы доставали книги с хроникой, сидели в библиотеках, сами рисовали карты. И начали активно ездить по области. Но хоронить нам так и не разрешали. Помню, в 85-м году мы поехали в Новгородскую область, там в лесу и самолёты, и танки, и пушки брошенные подбитые стояли. Недалеко от деревни нашли солдата. И там же нам попался первый медальон – на поясе брюк был маленький пистончик. Мы так поняли, что он старшиной был, потому что рядом нашли рюкзак в хорошем состоянии. Оказывается, ткань жиром пропиталась, потому что там лежал большой кусок сала, обмотанный портянкой. В рюкзаке были несколько пар варежек, портянок, в общем – не на одного. Поэтому и решили, что старшина был. Записка в медальоне идеально сохранилась, мы смогли прочитать все личные данные погибшего. Останки мы захоронили, а с медальоном пошли в местный военкомат, где нас начали прессинговать, позвали участкового. И мнения разделились – одни говорили, что мы хорошо сделали, другие, что это незаконно. В общем, пока милиционеры совещались, что с нами делать, мы из военкомата смылись. И сами стали искать родственников. И нашли! Сын потом приехал с Украины, мы указали, где закопали останки. Солдата уже с разрешения военкомата перезахоронили торжественно, с почётным караулом, всё как полагается. И вот это и стало отправной точкой для нас, пришло осознание, что есть ещё много людей, которые ищут своих родных, павших на войне. Так и пошло – мы поднимали останки, если удавалось найти медальон и установить имя бойца, то потом уже искали родных.
Как зарождался «Подвиг»
И тут в 1988 году правительство СССР официально разрешило поисковое движение под эгидой ЦК Комсомола. Мы создали поисковый центр – МВПЦ «Подвиг», который сначала располагался в здании на набережной Тьмаки, 31 – Пост №1. Возглавил его Сергей Балашов, а Николай Еремеев – первый комиссар. В этом же здании был создан клуб воинов-интернационалистов «Красная звезда», тогда всё же это были воины-афганцы. И кстати, в нашей первой поисковой группе были ребята, прошедшие Афганистан. У нас вообще сложился отряд из опытных людей, имевших навыки и в поисковой работе, и в сапёрном деле.
Честно скажу, я с завистью и с ностальгией вспоминаю, как тогда государство обеспечивало поисковые отряды. Всем, кто отправлялся на вахту, как и на военных сборах, на производстве сохраняли зарплату. Нас обеспечивали техникой, машинами, формой, палатками, продовольствием (армейские сухпайки: каши, галеты, чай, сахар, тушёнка, джем и др.). Все вахты организовывали военкоматы, нам даже воинские части строили палаточные городки.
Сегодня любой мародёр может назвать себя поисковиком
В 90-е годы уже создали общероссийскую структуру «Союз поисковых отрядов», которую тоже финансировало государство: тогда выделили немалые деньги для всех поисковых отрядов в стране – первый и последний раз. Нам удалось приобрести технику повышенной проходимости, металлоискатели, купили квартиру в Твери под штаб, мебель, оборудовали офис. Было это в 96-м году. Потом уже государство к нам интерес утратило, и поисковое движение осталось как бы само по себе, на энтузиазме. Потом отменили мемориальные зоны – это зоны боевых действий, где запрещалось какое-либо строительство или сельхозработы без обследования местности поисковиками, упразднили головные организации. С тех пор всё и пошло на самотёк, что было на руку чёрным копателям. Фактически сегодня любой мародёр может назвать себя поисковиком. Надзора нет.
Сейчас выгоднее воспитывать на бумаге и фотографиях, чем на вахтах в лесу
У нас есть молодёжные отряды, но мало, поскольку поисковое движение молодёжь не интересует. К тому же у нас происходит естественный отбор. Одна-две поездки – и сдулся. Молодёжь сейчас живёт в виртуальном мире. Они в лесу при любой свободной минуте в телефон лезут. Поэтому во время вахты все мобильники изымаются. Можно только сделать звонок родителям. Перевоспитать молодёжь очень сложно, но мы пытаемся. У нас работает Школа молодого поисковика, где тех, кто заинтересовался, мы учим работать с металлоискателям, сапёрной подготовке, технике безопасности, физической и военной подготовке, проводим стрельбы, учим разбирать-собирать оружие, тренируем их на тропе спецназа. Ведь народ сейчас обхилял: когда узнают, что по лесу надо пройти 25 км с рюкзаком, который весит 50 кг, уже заранее в обморок падают. В лагерях во время вахты проводим конкурсы, устраиваем концерты, посиделки у костра. А также проводим игру «Зарницу», играем в пейнтбол. И только через 2-3 года ребята могут стать полноправными членами поискового отряда.
Вот такую молодёжь я воспринимаю, а не тех псевдопатриотов, о которых нам с упоением рассказывают по телевизору. Их пинками выгоняют на мероприятия. К примеру, очень любят сейчас «Свечу памяти» проводить. А я насмотрелся, как они такие хорошие со свечками в одной руке стоят, а в другой – за спиной – банка пива. Сейчас выгоднее воспитывать на бумаге и фотографиях, чем на вахтах в лесу.
Самый тяжёлый подъём затонувшей техники в России
Поднимали трактор «Сталинец» - артиллерийский тягач в Западнодвинском районе совместно с поисково-реконструкторским клубом «Арьергард» (столичный клуб, который занимается подъёмом и реставрацией военной техники). Это был самый тяжёлый подъём в России за всё время. Посреди болота есть озеро Усодица. Во время войны зимой там находился аэродром. Небольшие самолётики садились на лёд, по гати уезжали на остров. Взлётное поле чистил этот самый артиллерийский тягач – на цепях было привязано бревно. О том, что произошло, нам рассказала одна пожилая женщина – местная жительница. Тракторист был её парень, они собирались пожениться после войны. Он часто катал её на тягаче. Однако в тот злополучный день ей надо было срочно бежать домой. Девушка дошла до гати, как вдруг услышала треск – трактор стал уходить под лёд. Водитель не смог выбраться из кабины, потому что «Сталинец» опрокинулся на бок, а вторая дверь не открывалась из-за установленной там канистры с топливом. Практически он утонул на её глазах. Она нам и место очень точно смогла указать.
Глубина трясины до трактора была 9 метров, а расстояние по болоту до суши – 1 км. Минобороны нам выделило плавающий тягач, сказали:«Что там сложного-то?». Водитель был, мягко сказать, малоопытный. Через 400 метров тягач утопил. И мы 10 дней убили на то, чтобы вытащить машину из трясины.
Мы привезли 1.5 км тросов, они весили 7 тонн. Мы их тащили на себе до места подъёма. У нас есть такой лихой водолаз Костя из Великих Лук, у него и фамилия подходящая – Отчаянный. Безбашенный парень, может погрузиться в любую трясину. Вот он-то и достал останки погибшего тракториста. Ну, а тягач мы тащили километр на тросах по дну болота. В общей сложности подъём у нас занял 28 дней, вместо первоначально запланированных 4-х. Сейчас «Сталинец» отреставрирован, как новенький, может ездить своим ходом, находится в музее в Москве.
О находках больших и малых
Находили много бункеров, блиндажей, дотов. В 2010 году, например, в Оленинском районе нашли бункер рядом со сгоревшей деревней. Нам местный житель, который практически единственный в живых и остался, рассказал, что тут где-то был советский бетонный бункер, который захватили немцы и жили там три года. Входа в бункер было три, но после войны сапёры взорвали их, завалили мусором. Талые воды один из входов подмыли. Дырку эту в земле мы нашли, но тогда у нас ещё не было оборудования откачать воду и проникнуть внутрь. А попасть туда всё же интересно: в бункере было три этажа, и каждый из них 50 на 50 метров.
То что бункер бетонный, сомнений не вызывало – мы его прощупали у входа – кругом бетон. Спустя несколько лет всё же направили нашу разведку, объяснили, как найти вход. Они отзвонились и говорят: «Нашли, только он деревянный, глубина – 8 метров, шест опускаем, а дна не достаём». Мы взяли помпы, договорились о технике и рванули уже обстоятельно. Да только смотрю – не туда едем, далеко больно. Бетонный бункер от дороги был метрах в сорока. В общем, они другой бункер нашли – деревянный. Мы вход отрыли, воду откачали. Он в идеальном состоянии: 50 метров длиной, пять комнат, две печки. Сооружение было капитальное, похоже, под госпиталь. В маленькой комнатке была радиостанция. Рядом нашли ещё один деревянный бункер – квадратный, с 6-ю маленькими комнатами. Возможно, здесь располагались склады. Если получится, то в этом году мы всё-таки попробуем проникнуть в бетонный головной бункер.
Нам дедок рассказывал, что на первом этаже они лазили на ощупь, боялись даже спичку зажечь, чтоб не рвануло. Натягивали ниточку и по ней ходили. На первом этаже небольшие комнатки, там мебель была – шкафчики, стулья, которые они на растопку таскали. На втором этаже стояли кровати с соломенными матрасами, которые местные перетаскали на подстилку скотине. На нижнем этаже стояли какие-то ящики, но не с продуктами. Также из бункера доставали шинели, валенки, шапки, варежки.
Помню, нашли мы как-то деревянный ящик, а в нём – цинковый. Когда его вскрыли, то увидели, что он до краёв заполнен пушечным салом. Ну, подумали, что там боеприпасы хранятся. А потом наш товарищ оступился и упал, рука попала прямо в открытый ящик. Он руку вытаскивает – а в ней банка, с чеканкой – орёл был изображён со свастикой, и дата – 1942 год. Оказалось…немецкая тушёнка, отличного качества. Честно скажу, мы её всю съели.
А так много чего находили, очень много, всего и не вспомнишь сейчас: закопанные мотоциклы и машины, затонувший немецкий бронекатер, награды, посуду, одеколон, французский коньяк. Коньяк был в маленьких стеклянных флакончиках, никаких этикеток не было, а только гравировка на пробке в виде трёх бочек. И пробка тоже была стеклянная. Мы сначала подумали, что там духи. А когда вскрыли – запах знакомый. В общем, его мы тоже попробовали.
Моя идея-фикс
Техники неподнятой ещё много осталось. В районе Калинина все бои велись в зимнее время, все переправы шли по льду, а значит, техника и проваливалась – танки, пушки, машины. Но доставать её – очень затратно, например, подъём того же «Сталинца» нам обошёлся в 2 млн. рублей. Но у меня есть мечта, надеюсь, что доживу до того дня, когда мы сумеем её воплотить в жизнь. Мы работаем по отдельной 21 танковой бригаде, которая ворвалась в оккупированный город, там же Лукин, Горобец сражались. Бригада разгружалась в Новозавидово, а потом через Завидово, Тургиново одна часть вышла на Волоколамку и с Мигалово заходила в город. А другая – по Бурашевскому шоссе упёрлась в линию немецкой обороны, поэтому наши танки ушли в сторону Чуприяновки, сделали там переформирование и стали наступать на Калинин со стороны Элеватора. Техники было потеряно много. Примерные места мы знаем. Так вот, моя идея-фикс в том, чтобы поднять и отреставрировать два танка и установить их в качестве памятника. Может, это мания величия, но хочется, чтоб что-то осталось после нас. И мемориальную табличку повесить с именами тех, кто доставал и реставрировал. Может, люди потом и вспомнят когда…